Звездочет   ::   Яффе Мишель

Ее глаза потемнели от ярости, губы дрожали.

— Давайте же, продолжайте! Пытайте! Можете бросить меня в тюрьму, где меня сожрут крысы, но я не скажу вам, что мне известно. — И, скрестив на груди руки, она свысока посмотрела на Йена.

— Очаровательная девушка, вот вы и решили загадку! — раздался из-за спины Йена мужской голос. Подняв глаза, Бьянка увидела группу высоких мужчин, которые, как она догадалась, были остальными Арборетти. Один из них с улыбкой обращался к ней. — Вот как мой брат проводит время… В тюрьму с крысами… Каким же глупцом я был, что не замечал этого прежде! — Криспин насмешливо покачал головой, а его компаньоны едва сдерживали смех.

Наступила очередь Йена удивляться. Оглянувшись на незваных пришельцев, он приказал им немедленно уйти.

— Это комната дамы, — заявил Йен. — И мою нареченную оскорбляет ваш неожиданный визит и ваши слова…

— А я совсем не против, — заявила Бьянка, обращаясь к четверым мужчинам, застывшим у двери. — Для меня большая честь познакомиться со знаменитыми Арборетти. Я знаю немало женщин, которые были бы в восторге, увидев в своей спальне любого из вас, не говоря уже обо всех пятерых сразу.

Не в силах больше сдерживать смех, Арборетти расхохотались. Бьянка непринужденно присоединилась к ним, не упустив, впрочем, возможности рассмотреть каждого из нежданных гостей.

Ей было известно, что блондин, обратившийся к ней, был Криспином, братом Йена. Несмотря на репутацию щеголеватого прожигателя жизни, Криспин был известен своей невероятной добротой и добрым нравом.

Рядом с ним, с упавшей на лоб прядью, стоял, как догадалась Бьянка, Майлз, тот самый часовщик, о котором говорил Йен, и известный поэт. Его поэтический дар всегда связывали с той легкостью, с какой он влюблялся. Всем женщинам Майлз посвящал стихи, и однажды он сочинил за день целых десять стихотворений, однако несчастным дамам не на что было надеяться, потому что он был помолвлен еще в возрасте пяти лет.

Подле любвеобильного поэта высился Себастьян, темноволосый полиглот. И волосы, и страсть к изучению языков он унаследовал от матери-турчанки, а синие глаза и завораживающую улыбку — от отца-венецианца. До Бьянки доходили слухи о том, что он может соблазнить женщину в людной зале. Ей всегда это казалось невероятным, но теперь, увидев его, она подумала, что в сплетнях, пожалуй, была доля правды.

Рядом с Себастьяном стоял Тристан, бывший предводитель венецианских воров. Благодаря былому занятию он смотрел на жизнь с неким изумлением, а на его губах то и дело играла лукавая усмешка, которая, как ни странно, придавала правдоподобие всему, что он говорил. Бьянка слышала, что его коллекция современного искусства, которую он держал во дворце, где жил вместе с Себастьяном, была одной из лучших в Европе, а потому решила спросить о ней. — Да, Тристан известен тем, что собирает произведения искусства, — ответил Майлз, не давая кузену и рта открыть. — Но Йен обошел его, приведя в дом вас.

Комплимент Майлза был таким искренним, что Бьянка, смеясь, поблагодарила его. То, с какой легкостью они нашли общий язык, вовсе не устраивало Йена. Атмосфера была легкой и приятной, а ведь он рассчитывал на напряженное молчание. Словно почувствовав его отчуждение, Бьянка обратила на него свое внимание, с теплотой во взоре взглянув на Йена. Это было так приятно, что Йен уже был готов сдать свои позиции… Черт возьми, промелькнуло у него в голове, она опять вертит им как хочет, словно он какой-нибудь мальчишка-малолетка!

Но вместо того чтобы хоть немного расслабиться, Йен заговорил суровым тоном:

— Довольно. Уходите отсюда все! Мне надо поговорить с моей нареченной наедине.

Краем глаза он видел, что Бьянка открыла было рот, но, задумавшись на мгновение, промолчала.