Арьергардные бои марксизма   ::   Шафаревич Игорь

Но каким органом можно понять точку зрения, согласно которой "отдельные акты насилия" в провинциальных городах - это "неразборчивость в средствах, недопустимая по принципиальным соображениям", а насильственное свержение правительства в великой стране, террор и расстрелы - допустимы, и даже защита этого правительства является "навязыванием гражданской войны"? В лучшем случае это вообще не точка зрения, а совершенно непродуманная система высказываний.       Или уж очень продуманная. Не в том ли здесь разница, что насилие во имя марксизма - вообще не насилие и поэтому не противоречит "принципиальным соображениям"? А причина та, что марксизм - это наука, и насилие во имя его - это просто эксперимент. Такую точку зрения Р. А. Медведев действительно высказывает. Один раздел в его работе так и называется: "МАРКСИЗМ, КАК И ВСЯКАЯ НАУКА, ИМЕЕТ ПРАВО НА ЭКСПЕРИМЕНТ". Подобно классическому силлогизму о смертности Кая, это утверждение расчленяется на два положения: 1) "Всякая наука имеет право на эксперимент" и 2) "Марксизм есть наука". Вряд ли надо опровергать первое положение: доказывать, что не только не ВСЯКАЯ, но НИКАКАЯ наука не имеет права на эксперимент, за который надо расплачиваться человеческой жизнью, тем более - миллионами жизней. Возможно, что и сам Р. А. Медведев так не считает и перед нами просто неудачное выражение. Но второе положение заслуживает более тщательного рассмотрения.

IV

      Итак, мы столкнулись, наконец, с важнейшим постулатом марксистской идеологии: МАРКСИЗМ - ЭТО НАУКА. Сила этого положения в том, что оно вырывает любую проблему из сферы действия простых человеческих аргументов. Выводы, которые предлагает марксизм, оказываются следствием "имманентных законов или логики производства", не зависящих от нашей воли, с ними так же бесполезно бороться, как с наступлением солнечного затмения. И так же наивно и сентиментально применять к ним категории справедливости или гуманности - как к закону всемирного тяготения. Именно благодаря этому мы часто можем увидеть в работах одного и того же марксиста высказывания, как бы принадлежащие двум разным людям. Например, Р. А. Медведев с человеческим сочувствием и состраданием рассказывает о невероятной (и почти неизвестной) трагедии, пережитой в 1919 г. донским казачеством (в совместной с С. П. Стариковым работе "Жизнь и гибель Ф. К. Миронова"). Но вот в другой работе его мысль попадает в марксистскую колею, и он пожимает плечами: "Что ж поделать! Это эксперимент".       Такова роль, которую играет утверждение о научном характере марксизма. Но - в какой мере оно соответствует истине? Вопрос этот обширный, и в духе настоящей работы естественно ограничиться одним его аспектом: относятся ли сами марксисты к своему учению как к науке? И попытаться проследить это на примере работ Р. А. Медведева.       Как считали и основоположники марксизма, научный анализ исторического процесса может быть применен, во-первых, к объяснению прошлого и настоящего, и во-вторых, к прогнозу будущего. В частности, переживаемая нами эпоха ставит перед марксистской мыслью ряд вопросов, из которых прежде всего бросаются в глаза следующие:       1) Является ли общество, возникшее в СССР, Китае, Северной Корее, на Кубе, во Вьетнаме, Камбодже - тем социалистическим обществом, наступление которого предсказывает марксизм?       2) Если в каких-то из этих случаев это не так, то какова экономическая и классовая структура этих обществ? Являются ли они классовыми обществами? Если да, то какие классы в них существуют и как они порождаются производственными отношениями, сложившимися в этих странах?       Пока нет ответа на эти вопросы, марксисты оказываются в несколько комическом положении теоретиков, с уверенностью объясняющих возникновение государства у древних германцев или генезис капитализма, но не знающих, как подступиться к явлению, протекающему на их глазах.       Попробуем выяснить, каково отношение к этим вопросам Р. А. Медведева. Для этого обратимся к его самому фундаментальному труду "К суду истории".