Чингиз-хан   ::   Ян Василий

Джелаль эд-Дин взглянул на стоявшего в стороне гуляма и повел бровью. Тот подошел и наклонился. - У нас приготовлен большой достархан на много гостей, а их нет. Поставь заставу на дороге и спрашивай всех, кто проедет мимо. Среди них найди таких людей, которые развеселили бы мою душу, и приведи их сюда да поставь передо мною моих любимых жеребцов: если приглашенные гости не приехали, то я буду угощать моих коней и нищих с дороги... - Ты меня звал, и я здесь! - раздался спокойный голос. Из кустов сада вышел высокий, тонкий туркмен в большой овчинной шапке. Он поклонился, сложив руки на груди. - Я рад тебя видеть, барс пустыни Кара-Кончар. Проходи и садись с нами. Али-Джан, десятник из крепостцы на восточной границе Хорезма, мчался с пятью джигитами по большому караванному пути. Он делал самые короткие остановки, только чтобы покормить лошадей. Али-Джан боялся, что не довезет до Гурганджа своего необыкновенного пленника. Встречные путники останавливались, спрашивали, какого опасного разбойника схватили. Всадники скакали рядом, заглядывая в лицо связанному. Но Али-Джан бил плетью тех, кто приближался, и любопытные отлетали. Уже проехали вброд два канала, перебрались по шаткому мосту из жердей и сучьев. Уже вдали среди тополей мелькнули голубые изразцы мечетей и минаретов Гурганджа. На перекрестке Али-Джану загородили дорогу шесть всадников в малиновых кафтанах, на вороных конях с белой сбруей. - Стойте, джигиты! - Прочь с дороги! - крикнул Али-Джан.- Именем хранителя веры, не задерживайте едущих в диван-арз по сажному делу. - Вот вас-то нам и нужно. Сын Хорезм-шаха Джелаль эд-Дин приказывает вам свернуть с дороги и сейчас же явиться к нему в сад. - Мы должны ехать, нигде не задерживаясь, прямо в Гургандж к нашему начальнику Тимур-Мелику... Но всадники крепко держали повод коня Али-Джана. - Сам Тимур-Мелик сейчас здесь, в саду, сидит рядом с беком, и оба слушают песни. Сворачивай! Тебе говорят! Зачем дерешься? Твой пленник не сдохнет, а Джелаль эд-Дин подарит тебе шубу, накормит пловом и даст горсть серебряных дирхемов. Какой плов у бека! Такого плова нигде ты больше не попробуешь!.. Али-Джан почувствовал приятный запах бараньего сала и крикнул джигитам: - Остановитесь! Сворачивайте в эту усадьбу. Здесь мы испытаем блаженство! Джигиты с привязанным пленным свернули с дороги, миновали угрюмых часовых у высоких ворот и въехали з первый двор. В мутных сумерках шесть очагов, расположенных в ряд, пылали высокими багровыми огнями. Возле них ходили женщины в малиновых одеждах. В красном свете костров они казались огненными. Всадники соскочили с коней и привязали их к столбам. Пленник остался в седле. Его конь перебирал ногами, мотал головой и тянулся к другим лошадям, которым джигиты набросали охапки сена. Женщины сбежались, обступили пленного, дивясь его необычайному виду. Он был привязан волосяными веревками к коню. Синяя длинная одежда с красными полосками, нашитыми на рукаве, и плоская войлочная шапка с загнутыми кверху полями говорили о каком-то чужом племени. От висков, как два рога буйвола, спускались на плечи свернутые узлом две черные косы. Дикими казались скошенные глаза, неподвижно уставившиеся в одну точку. В толпе шептали: - Да это мертвец! - Нет, еще дышит. Все язычники живучи. - Следуй за мной! - сказал Али-Джану слуга.- Тащи с собой и этого урода. Али-Джан отвязал коня с пленным и осторожно повел его по дорожке через тенистый сад, где молодые персиковые деревья чередовались с темно-зеленой непроницаемой листвой высоких карагачей. Канавка с быстро струившейся водой вилась вокруг небольшой беседки. Перед ней в ряд стояли двенадцать жеребцов - шесть вороных и шесть золотисто-рыжих, с лоснящейся шелковистой шерстью, с расчесанными гривами, с заплетенными в них малиновыми лентами.