Дед Мороз: этапы большого пути.   ::   Душечкина Е. В.

В предвоенные и в первые послевоенные годы Дед Мороз, функционируя на общественных праздниках, домашние елки не посещал (как это было и до революции). В юмористическом рассказе В. Ардова мальчик в письмах бабушке делится впечатлениями о елках, на которых он побывал в течение каникул: на «елке, где папа служит», «дед-мороз <был>выше меня ростом»; на елке, «где мама служит», «дед-мороз <был>поменьше»; на елке в школе «деда-мороза почти не было: один наш ученик из 8-го класса оделся было, как дед-мороз, но сейчас же снял с себя все и пришел смотреть концерт»; «у тетиной тети на службе» «дед-мороз <был>на „ять"“; у Танечки Вириной на елке „дед-мороз был маленький; он висел на самой елке“ (Ардов 1939: 10-11).

Новогодний ритуал общественных елок с Дедом Морозом соблюдался на всей территории Страны Советов: от Главной елки в Большом Кремлевском дворце до лагерей ГУЛАГа (см.: Милютина 1977: 232-233); от Азербайджана, где местная поэтесса М. Дильбази еще в конце 1930-х гг. написала стихотворение «Дед-мороз» («В гости к нам пришел / Дедушка-мороз / И чего-чего / Только не принес!» (Белахова 1941: 51), до Чукотки, как в рассказе Ю. Рытхэу, где чукотские дети впервые встречаются с елкой и с Дедом Морозом (Рытхэу 1953: 14).

Каждый мифологический персонаж развивается и претерпевает изменения (см.: Мадлевская 2000. 37-39); в переходные эпохи этот процесс особенно активизируется. Неудивительны поэтому те перемены, которые происходят с образом Деда Мороза в последнее десятилетие. Он вдруг начинает порождать вопросы, либо давно не встававшие [например, об отношении к русской православной традиции «старика в бороде, красной шубе, с мешком, где подарков на грошик» (Мякишев 1992: 16)], либо никогда ранее не поднимавшиеся, как, например, о связи Деда Мороза с темой геронтофильских мотивов в русской поэзии (Илюшин 1995: 67-99). Результатом развития рекламы и появления службы обеспечения учреждений и семей Дедами Морозами стало активное «размножение» этого персонажа, некогда существовавшего в единственном «экземпляре» (вспомним хотя бы рекламную новогоднюю заставку ОРТ 2000 г., где на телевизионный экран выбегало несколько маленьких, толкающих друг друга Дедов Морозов). Посещение мэром Москвы Ю. Лужковым Великого Устюга, где ему угодно было сказать, что родиной Деда Мороза является именно этот город, привело к тому, что в настоящее время в Великом Устюге даже летом уличные продавцы штучного товара наряжены в дедморозовский костюм (за информацию благодарю А.В. Кошелева). Вместе с «вхождением России в мировое сообщество» русский Дед Мороз переоделся из белой шубы в красный наряд, превратившись в Санта Клауса. Характерной для наших дней тенденцией в трактовке образа Деда Мороза представляется и взгляд на него как на «демона советского новолетия», совершающего насилие над православной традицией (Адоньева 1999: 372). Его появление в новогоднюю ночь, приходящуюся (после смены календаря в 1918 г.) на Филиппов пост, для православного верующего действительно выглядит кощунственно. Но осмелюсь предположить, что в сознании большинства встречавших и встречающих Новый год этот факт давно уже не имеет никакого отношения к православной традиции. Встреча Нового года в ночь на 1 января превратилась в интернациональный ритуал, в котором и в России, и за границей участвуют люди самых разных вероисповеданий. И с этим, видимо, уже ничего не поделаешь. Да и стоит ли пытаться?

* * *



Абданк-Коссовский 1960 – Абданк-Коссовский Вл. Происхождение святок // Возрождение. 1960. Январь. Тетрадь 97.

Адоньева 1999 – Адоньева С.Б. История современной новогодней традиции // Мифология и повседневность. Вып. 2. Материалы научной конференции: 24-26 февраля 1999 года. СПб., 1999.

Алексеев-Яковлев 1997 – Алексеев-Яковлев А.Я. Воспоминания / Публ. К. Кумпан и А. Конечного // Europa Orientalis. 1997: 2. XVI.

Амосов 1930 – Амосов Н. Против рождественской елки. М., 1930.

Ардов 1939 – Ардов В.