Епифан Ковтюх   ::   Фурманов Дмитрий Андреевич

Поздним вечером тронули из Славянской. Берегами шли наши конные разъезды их разослал предусмотрительный Ковтюх. И недаром: за ночь сняли они не один неприятельский дозор. В предрассветном густом тумане подплывали суда к берегам, отряд выскочил живо на широкую поляну, согнали коней, сволокли орудия. Отсюда до Гривенской всего две версты, но спит мертвым сном неприятельский штаб, никак он не ждет, не думает, что вырастет вот перед ним грозная, неожиданная опасность...

Пошли цепями. Ударили орудия, сорвалась кавалерия, "ура-ура!" загремели цепи...

Неприятель в панике - ему не сдержать нашего крепкого удара... В налете кавалерии участвует и сам Ковтюх. Он и здесь и там, он на коне мелькает из одного конца в другой. Повели к пароходам пленных... Расстреливали за околицей офицеров - кому их тут хранить, когда через минуту, быть может, сами будем сбиты... В деле все - до последнего бойца. С площади поднялся неприятельский аэроплан, полетел к своим на позицию предупредить скорей, что с тылу идут красные отряды, что надо скорей отступать... И белые отступали, а за ними гнались, били вдогонку главные силы Красной кубанской армии, снявшиеся с места.

Отступая, офицеры и курсанты ударили на красный десант и чуть не согнали к берегу, не утопили в реке. Но молодцы-пулеметчики и огонь артиллерии взяли свое: они белые цепи громили и косили под самыми камышовыми зарослями. И наложили рядами офицерские тела - в смешных побрякушках, в блестках, в многоцветных погонах, в лакированных светлых сапожках, изящных френчах, оттопыренных франтовских галифе...

Натиск был сбит... Над станицей рвалась шрапнель, которую посылали батареи наших главных подошедших сил... Ночью, в зареве пожара, под вой канонады - последняя атака, и белые опрометью мчатся к берегам Азовского моря... Рано поутру нагрузили отбитые броневики, пулеметы, снаряды - все, что досталось от бежавшего врага, - поплыли обратно в Краснодар.

Свое дело сделали: удар нанесен был в самое сердце.

Прислали приказом благодарность геройскому десанту.

Ковтюх ухмыляется, радостный, шевелит широкими рыжими усами...

Кончилась боевая страда. Притихли бури гражданской войны. Обуяла Ковтюха нестерпимая охота ученья. Отпустили в Военную академию - и вот три года грызет он жадно гранит военной науки. И здесь - как там, в бою мучительно, трудно пробивает путь, настойчиво рвется вперед, выходит твердой поступью на светлую широкую дорогу.

Москва, 5 июня 1923 г.