Приключение доктора Хирна   ::   Ландсбергер Артур

Раздался стук, как будто тяжелый кусок свинца упал на паркет. Ясно отпечатался след железной ноги на паркете. Он поднял руку и сжал ее в кулак: железо заскрипело, когда согнулись пальцы. Он провел рукой по письменному столу. На полированном дереве появился широкий оттиск тяжелых пальцев.

Тогда Хирн тоже рассмеялся. Он взял с письменного стола песочницу с песком для просушки чернил и высыпал песок на стол и на паркет. Своими железными руками и ногами он разбросал песок во все стороны, а затем сбросил на пол и песочницу, как будто валявшиеся всюду бумаги случайно опрокинули и увлекли ее за собой. Тогда он снял с рук и ног железные доспехи, надел их снова на рыцаря, приветливо кивнул ему головой и, взяв картонку, вышел из комнаты,

– Черт знает что такое! – сказал Хирн, когда прикрыл дверь и очутился в коридоре. – Много непонятного творится на земле… – Но он не довел своей мысли до конца, отряхнулся, как будто хотел сбросить с себя тяжесть пережитого и сказал: – Ну, чего там! Это виноваты мои нервы. Галлюцинации, и только! Я все обдумал и действовал последовательно. Что я взволнован, это вполне понятно. Наоборот, если бы я оставался хладнокровным и сохранил душевное равновесие, я был бы отъявленным преступником, а не любителем. – Он посмотрел на часы, через тридцать минут отходит поезд.

Из плохо прикрытой картонки высовывалась кепка, которая принадлежала к костюму апаша. Хирн собирался получше спрятать ее, так как для нее было достаточно места в картонке. Но что-то удерживало его, какое-то непонятное внутреннее сопротивление. Хирн не верил случайностям. Он знал, что только несовершенство людей было причиной того, что тысячи и тысячи вопросов не находили объяснения. Каждый воображал, что много понимает, каждый говорил о высоких материях, но в конце концов ответ был один: не знаем и не будем знать.

Было гораздо разумнее сознаться самому себе, что ничего не смыслишь в таких вещах, и положиться на свой инстинкт. Поэтому Хирн не захотел втиснуть кепку обратно в картонку, которая выглядывала оттуда. Наоборот, он вытащил ее, посмотрел на нее, хитро улыбнулся и небрежно бросил на лестницу.

Затем он осторожно открыл входную дверь, вышел и снова закрыл ее за собой. Когда он пробирался вдоль дома к выходу в сад, он натолкнулся в темноте на открытое окно. Невольным движением он схватился левой рукой за лоб, а правой толкнул окно, чтобы его закрыть. Картонка упала на землю, а окно, которое было закреплено на предохранительных крючках, не поддалось толчку. Когда он нагнулся, чтобы поднять картонку, до него ясно донесся шум и крики веселившейся прислуги.

С молниеносной быстротой он сообразил, что есть какая-то связь между картонкой и окном. Он освободил крючки, прикрыл окно и с размаху ударил картонкой по стеклу. С оглушительным звоном посыпались осколки на каменные плиты прихожей.

В столовой перепуганная прислуга вскочила со своих мест. Бледные от страха они стояли вокруг накрытого стола и смотрели друг на друга. Раньше всех пришла в себя Фифи, кокетливая камеристка. Она повернула голову к дверям, голова соседа сделала такое же движение, и вскоре все уставились на тяжелые дубовые двери. Чувство, что сейчас совершится что-то необычайное, овладело всеми. Но никто не двигался, никто не произнес ни слова. Наконец Фифи осторожно приблизилась к дверям. Остальные гуськом последовали за ней. Она положила руку на ручку двери, медленно нажала ее и толкнула тяжелую дверь. Затем она просунула голову, повернула ее направо и налево и сделала шаг вперед. Ее ближайший сосед последовал за ней, и таким образом они все, затаив дыхание, стали бесшумно продвигаться длинной вереницей вперед в прихожую.