Французское общество времен Филиппа-Августа   ::   Люшер Ашиль

Голод вызывал к жизни разбой. «Чтобы не помереть от голода, многие люди стали ворами и были повешены», — свидетельствует хронист из Аншена. Он преувеличивает, ибо большая часть разбойников безнаказанно жила своим ремеслом.

Попробуйте вообразить себе общество, в котором не существует безопасности ни для имущества, ни для людей. Нет охраны порядка и мало правосудия, особенно за пределами больших городов; каждый защищает, как может, свои кошелек и жизнь. Воры орудуют средь бела дня и на всех дорогах, нападая преимущественно на храмы, изобилующие золотом и ценными предметами. Хронист из монастыря св. Марциала в Лиможе Бернар Итье отмечает частые пропажи серебряных сосудов, золотых чаш, манускриптов, украшенных драгоценными каменьями. Вор, оставшийся непойманным, унес знаменитый реликварий из золота, подаренный Карлом Великим капитулу св. Юлиана Бриудского. Монахи в связи с этим лишь смогли обрушить на виновного ужасный перечень анафем:

Да будет он проклят живущий и умирающий, вкушающий и поющий, стоящий и сидящий! Да будет проклят он в полях, лесах, лугах, пастбищах, горах, равнинах, деревнях, городах! Пускай его жизнь будет краткой, а имущество разграблено чужеземцами! Пусть неизлечимый паралич поразит его глаза, чело, бороду, глотку, язык, рот, шею, грудь, легкие, уши, ноздри, плечи, руки и так далее! Да будет он подобен страдающему от жажды оленю, преследуемому врагами! Да станут его сыновья сиротами, а жена обезумевшей вдовой!

Отлучение злоумышленников от Церкви — слабая защита. И, словно бы Франции не хватало с лихвой собственных дерзких мошенников, Англия посылала ей своих. В 1218 г. некто из-за Ла-Манша попытался украсть серебряные сосуды и канделябры из парижского собора Богоматери. Скрываясь много дней в верхней части нефа, тогда перекрытого стропилами, он ночью опустил веревку с крюками, чтобы подцепить то, чего так страстно желал. К несчастью для него, от горящих свечей загорелись шелковые драпировки, вывешенные ввиду праздника Успения Богородицы, все вспыхнуло, прибежали люди, и вор был схвачен.

Более опасные разбойники объединялись в вооруженные отряды, грабя паломников и купцов, сжигая крестьянские хозяйства, даже беря приступом небольшие бурги. В 1206 г. группа крестоносцев, возвратившихся из Константинополя, направлялась в свой родной край, Пикардию. Они ускользнули от ломбардцев и от альпийских горцев; но в Сен-Ламбере, близ Беле, на них напала одна шайка. Перерыли их кладь; но паломники везли с собой ценные реликвии и поспешили откупиться. Через несколько лье, в Амбрене — новая банда, другой выкуп. И, вне сомнений, на большей части пути было то же самое. Эти разбойники с большой дороги были преимущественно наемниками: арагонцами, наваррцами, басками, брабантцами, немцами — висельниками, прибывшими на службу к принцам и королям. Когда им переставали платить, они убивали и грабили ради собственной выгоды. «Рутьеры» или «коттеро» Филиппа Августа, преемниками которых станут «большие роты» Карла V и «живодеры» Карла VII, — одна из открытых ран на теле общества, неизбежное зло, военный инструмент, который все осуждают, но без которого никто не может обойтись. Тщетно Церковь отлучает этих разбойников и обличает тех, кто их использует — с их помощью восполняется нехватка феодального ополчения, а потому они участвуют во всех походах и войнах. Их предводители так хорошо несут службу, что короли превращают их в высокопоставленных лиц с большими доходами, наделяют титулами и сеньориями. Так возвышаются трое бандитов, ставших знаменитыми: Меркадье, друг и главнокомандующий Ричарда Львиное Сердце, Кадок, помощник Филиппа Августа, Фоке де Бресте, палач Иоанна Безземельного.