Иерусалимский ковчег (Казна Наполеона - 2)   ::   Арсаньев Александр

- Как тебя сюда впустили-то?

Бродяга ухмыльнулся.

- Так я сказал, что мне к вам надо.

- Как ты меня нашел-то? - не переставал удивляться Дмитрий Михайлович.

- Земля слухами полнится, - ответил Гурам. - Вот я и объяснил, что меня известный ученый дожидается.

Готвальд не смог сдержать улыбки. До чего же все у этого Гурама выходило просто.

- Новую песню мне принес? - поинтересовался он осторожно.

Черные глаза кавказца блеснули лукавым огнем. Дмитрий Михайлович готов был сказать, что в них заплясали черти.

- А вы до чего больше нужду имеете? До песен ли?

- В смысле?

- Понравились вам записки? - осведомился в ответ бродяга.

- А что? Ты-то в том какой интерес имеешь? - покосился Дмитрий Михайлович на своего гостя с подозрением.

- А такой, - объяснил Гурам. - Дружок мой перед смертью место мне одно указал, - он выдержал значительную паузу, а затем продолжил:

- Так в том месте этих тетрадей целый сундук припрятан.

- Что же ты сразу-то не сказал?! - возмущенно воскликнул Дмитрий Михайлович.

Бродяга пожал плечами:

- Всему свой срок! - и оживленно добавил:

- Глядишь, и сговоримся за сто рублей.

- Сначала я должен собственными глазами увидеть твой сундук, заметил Готвальд.

Гурам спорить не стал:

- О чем разговор?

Вечером Дмитрий Михайлович в сопровождении Гурама выехал за город в том самом злосчастном тарантасе, который кучер Харитон успел уже починить. Когда совсем стемнело, повозка подъехала к неказистому сараю. Кавказец зажег свечу, открыл амбарный замок и вошел под крышу. Дмитрий Михайлович последовал за ним.

- Вот! - кивнул бродяга.

Вдоль стены и впрямь стоял длинный резной сундук. Гурам приподнял тяжелую крышку. Дмитрий Михайлович подошел поближе. Тетради лежали стопками одна на другой, и все они были исписаны знакомым каллиграфическим почерком. Готвальд денег не пожалел.

Вернувшись в гостиницу, он тут же приступил к чтению, даже не взяв на себя труд переодеться и отужинать. Терпения хватило только на то, чтобы расплатиться с носильщиками.

***

I

***

День, когда я должен был рассчитаться с квартальным надзирателем Лаврентием Филипповичем Медведевым, за оказанную мне в недавнем прошлом услугу, выдался туманным и пасмурным. Я не спеша брел к Петропавловскому собору, где у меня была назначена встреча с вышеназванным господином.

Часы-куранты, установленные на колокольне взамен сгоревших при пожаре лет шестьдесят назад, сыграли мелодию гимна "Коль славен наш Господь в Сионе" и пробили шесть, когда я подошел к собору. Медведев явно запаздывал, его заметный мундир не маячил на горизонте. Отношения с надзирателем у меня были сложными и своеобразными. Он меня на дух не переваривал, и я соответственно отвечал ему тем же. Однако внешне все выглядело вполне благопристойно, и Лаврентий Филиппович, порою даже передо мной заискивал, видимо, в силу его благоговения перед Орденом, к которому я имел счастие принадлежать. Сам же Медведев к масонам не имел практически никакого отношения, но в связи с некоторыми обстоятельствами вынужден был оказывать мне услуги полицейского рода.

Наконец кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся:

- Лаврентий Филиппович, день добрый.

- Яков Андреевич, безмерно рад! - расплылся он в обычной своей улыбочке, иной раз ввергавшей меня в тоску.

Я достал из кармана сюртука свой сафьяновый бумажник.

- Долг платежом красен, - удовлетворенно заметил Медведев, поглаживая себя по подбородку. Его бледные глаза, в обрамлении золотисто-рыжих ресниц, потеплели и перестали казаться серыми.

Я молча отсчитал ему положенные банкноты, переданные мне мастером, Иваном Сергеевичем Кутузовым.