Иван Грозный: Кровавый поэт   ::   Бушков Александр Александрович

А потому ученое сообщество продолжало переписывать друг у друга страшные сказки, а образованная публика предпочитала роман Толстого - талантливый, увлекательный, яркий… и почти ничего общего не имевший с реальным прошлым.

Но если вернуться к дошедшим до нас источникам, там обнаружатся прелюбопытнейшие вещи, категорически не сочетающиеся с мифом о «безумном тиране»…

Самое интересное - народ (который у нас отчего-то принято уничижительно именовать «простым») в массе своей… к Ивану Грозному, сатрапу, тирану и зверю, относился не то что доброжелательно, а с неприкрытой любовью! За редчайшими исключениями Грозный в народных песнях, сказках и преданиях постоянно предстает как добрый и справедливый царь, пекущийся о народном благе!

И если бы все ограничивалось фольклором… Вот что в свое время с неприкрытым удивлением писал польский шляхтич Рейнгольд Гейденштейн, участник войны с Россией 1578-1582 гг.: «Тем, кто занимается историей его царствования (речь, понятно идет о Грозном. - А. Б.), тем более должно казаться удивительным что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки, и как могла сохраниться необычная верность его к своим государям. Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже выказывал во время войны невероятную твердость при защите и охране крепостей, а перебежчиков вообще было очень мало. Много, напротив, нашлось и во время этой самой войны таких, которые предпочли верность князю даже с опасностью для себя величайшим наградам».

Игра приобретает интерес… В самом деле, в царствование Грозного м а с с ы практически не использовали двух своих из вечных способов к сопротивлению: мятежей и побега за границу. Можно, конечно, и это объяснить «патологическим страхом» перед тираном - но следует учитывать, что полностью закрытой границы тогда не существовало, «пограничники» стояли лишь на главных дорогах - так что индивидуум, решивший сбежать в ту же соседнюю Польшу, без особого труда мог туда пробраться чащобами. Но - не бежали. И мятежей не поднимали. И вовсе уж нелепым будет привлекать «страх» в качестве объяснения стойкости защитников крепостей.

Относись они к Грозному отрицательно, кто им мешал сдаться и жить потом припеваючи в той же Польше? Католицизм тут никак не мог выступать в качестве пугала: Польша тех времен (точнее, Жечь Посполитая, объединенное польско-литовское государство) была страной довольно-таки веротерпимой. Массированные гонения на православие начнутся лишь сотню лет спустя - а во времена Грозного чуть ли не половину населения Польши составляли православные (от крестьян до крупнейших магнатов) так что русский человек никакого дискомфорта там не чувствовал бы…

Но - не сдавались, несмотря на заманчивые обещания противника. Страх ни при чем. Следует искать другое объяснение.

Есть отдельные придурки, которые его «находят», рассуждая о якобы «рабской психологии» тогдашних русских людей. Мол, такими уж холопами они были не только по названию, но и в душе своей, что испытывали нечто вроде мазохистского экстаза, когда Грозный их мучил и тиранил - и, сладострастно закатывая глаза, просили:

– Огоньку б пожарче, милостивец… И к пяткам бы… Ох, хорошо! А теперь бы батогами по спине, да с оттягом… И щепки под ногти не забудь, милостивец, сатрап наш обожаемый!

Чушь собачья, господа мои! Прежде всего оттого, что русские тех времен, даже крестьяне, вовсе не были рабами. Крестьянин всего-навсего был привязан к земле системой наподобие пресловутой советской прописки, а это, простите, никак не рабство. Настоящее р а б с т в о ввел только Петр I своим гнусной памяти указом от 1714 г.