Книга благонамеренного читателя   ::   Сулейменов Олжас Омарович

Знать источник важнее, чем знать то, что нужно получить от него.

В этих условиях самая ценная фигура в науке — скептик. Сохранить его — значит, продлить жизнь науке. Защитники бессознательно понимают это, потому нашли себе противника за рубежом. Негласный лозунг — сохранить А. Мазона! — читается между строк апологетических трудов. Скептик — это пчела с жалом, которую невежественный садовник отгоняет от цветов заповедного сада. Но именно пчела, вторгаясь в цветок, опыляет его. Охраняя от мохнатого разбойника драгоценный нектар, мы губим будущие плоды.

Если бы математика и физика испытали такое насилие патриотического подхода, человечество и сейчас каталось бы на телеге. Способность увидеть вопрос в толпе восклицательных знаков,— редкое качество. Сохранить А. Мазона! Носится по полю одинокий всадник, преследуемый толпой разъяренных пехотинцев.

Совершенно «в стиле» пишет свою критику С. Леонов (Парамонов): «Чтобы покончить с проф. Мазоном и более к нему не возвращаться, отметим, что критику эту мы пишем, конечно, не для того, чтобы разубедить проф. Мазона — его методы мышления и пользования научным материалом показывают, что это совершенно безнадежное дело. Мы не запрещаем проф. Мазону и его единомышленникам высказывать сомнения в подлинности «Слова», ибо из столкновения мнений рождается истина. Но мы решительно протестуем против того, что проф. Мазон называет «Слово» посредственным, бессвязным, вялым и т.д.» 16 .

В этом отрывке великолепно действует научное местоимение — «мы».

«Некоторые наши друзья сочли наши критические замечания слишком резкими по форме. Мы хотели бы указать им и всем придерживающимся принципа непротивления злу, что 1) всякому терпению бывает конец, 2) и в науке должна быть ответственность, безнаказанности здесь нет места!..

Хуже то, что в вопросе о «Слове» объединились русские всех цветов: «белые», «красные» и «зеленые» — очевидно, их единодушие имеет под собой более солидную базу, чем даже их разногласия» 17 .

Любопытное наблюдение.

…История — интересует, историография возбуждает интерес. Я погрешил бы, заявив, что «Слово» так увлекло бы меня, если бы не кружилось оно в водоворотах многочисленных толкований. Без них оно могло стать обычной музейной редкостью, как многие другие древности с более благополучной судьбой, и не оказало бы воздействия на русскую литературу, искусство и филологическую науку последних двух столетии. За два века ораторства в библиографии по «Слову» накопилась не одна сотня названий, в которых, как в болоте, буксуют одни и те же аргументы, не всегда научные, но всегда патриотические? И литературе этой никакой пожар уже не страшен.

В спорах о «Слове» зачастую терялось чувство реальности, сгоряча пересматривалось отношение к понятиям общечеловеческим. Эмоциональные верхи памятника, доступные приблизительному пониманию, расцветали в ученом прочтении фантастическими до ядовитости цветами.

«Слово» дошло одним списком XVI века. Были ли другие экземпляры? Слухи о них ходили. В 1948 году в парижской газете «Русские новости» (№ 186) появилась статья, подписанная А. Л–ский:

«Журнал «Вопросы истории», в свое время, напечатал призыв акад. Тихомирова о необходимости организовать сбор древних русских рукописей, погибающих в глухих уголках огромной Советской страны. Журнал получил в ответ много письменных откликов и в последнем номере открыл кампанию за осуществление и проведение в жизнь «похода за рукописями», желая придать этой грандиозной экспедиции характер широкого общественного движения и привлечь к ней специалистов, учащихся и вообще все культурные силы страны.