Конечный и бесконечный анализ   ::   Фрейд Зигмунд

Но действительно ли это так? Не претендует ли как раз наша теория на создание состояния, которое никогда спонтанно не возникает в Я , и это новообразование и составляет существенное отличие проанализированного человека от непроанализированного? Посмотрим, на чем основана эта претензия. Все вытеснения происходят в раннем детстве; это примитивные защитные меры незрелого, слабого Я . В последующие годы новые вытеснения не возникают, но сохраняются старые, и их услугами пользуется далее Я , чтобы совладать с влечениями. Новые конфликты, как мы говорим, разрешаются посредством «послевытеснения». [16] Об этих инфантильных вытеснениях можно сказать то, что мы уже утверждали в общем: они целиком и полностью зависят от соотношения сил и могут не выдержать увеличения силы влечения. Анализ же позволяет более зрелому и окрепшему Я произвести ревизию этих старых вытеснений; некоторые устраняются, другие признаются, но создаются заново из более надежного материала. Эти новые плотины имеют совершенно иную прочность, чем прежние; можно быть в них уверенным, что они не прорвутся так легко под напором усилившегося влечения. Последующая корректировка первоначального процесса вытеснения, способная положить конец могуществу количественного фактора, явилась бы, таким образом, подлинным достижением аналитической терапии.

Такова наша теория, от которой мы не можем отказаться без неопровержимых доводов. А что говорит на этот счет опыт? Его, пожалуй, пока еще недостаточно, чтобы прийти к определенному решению. Довольно часто он оправдывает наши ожидания, но не всегда. Создается впечатление, что не вызовет удивления, если в конце концов окажется, что различие в поведении людей, прошедших и не прошедших анализ, все же не столь велико по сравнению с тем, к чему мы стремимся, чего ожидаем и что утверждаем. Стало быть, хотя анализу иной раз и удается устранить влияние усилившегося влечения, но не всегда. Или же его воздействие ограничивается повышением сопротивляемости торможениям, в результате чего после анализа становится возможным справляться с гораздо более серьезными требованиями, чем до анализа или без него. Я действительно не осмеливаюсь здесь на какое-либо решение; не знаю также, возможно ли оно сейчас.

К пониманию непостоянства результатов анализа можно подойти и с другой стороны. Мы знаем, что первым шагом интеллектуального освоения мира, в котором мы живем, является установление всеобщностей, правил, законов, привносящих порядок в хаос. Этой работой мы упрощаем мир феноменов, но не можем избежать его искажений, особенно если речь идет о процессах преобразования и развития. Для нас важно понять качественное изменение, и, как правило, мы пренебрегаем при этом, по крайней мере вначале, количественным фактором. В реальности же переходы и промежуточные ступени встречаются гораздо чаще, чем строго разделенные противоположные состояния. Говоря о развитии и преобразовании, мы направляем наше внимание исключительно на результат; мы склонны не замечать, что такие процессы обычно остаются в той или иной мере незавершенными, то есть по сути являются лишь парциальными изменениями. Остроумный сатирик старой Австрии И. Нестрой однажды сказал: «Всякий прогресс наполовину меньше, чем кажется поначалу». [17] Этому саркастическому изречению можно было бы придать всеобщее значение. Практически всегда имеются остаточные явления, частичные отставания. И если щедрый меценат удивляет нас отдельными приступами скупости, а добрейший во всех отношениях человек допускает вдруг враждебные выпады, то все эти «остаточные явления» неоценимы для генетических исследований. Они показывают нам, что эти похвальные и ценные качества основаны на компенсации и сверхкомпенсации, которые, как и следовало ожидать, удались не совсем, не в полном объеме.