Ковчег завета   ::   Хэнкок Грэм

 — Всего один…

Едва заметный кивок.

— Завтра вечером начинается Тимкат. Вынесут ли подлинный ковчег на крестный ход к Май Шуму или копию?

Пока Хагос переводил мои слова на тигринья, хранитель слушал с бесстрастным выражением лица. Наконец он ответил:

— Я сказал уже достаточно. Тимкат — открытая церемония. Вы сможете присутствовать на ней и увидеть все своими глазами. Если вы, как сами утверждаете, занимались исследованием два года, то, полагаю, сами же и найдете ответ на свой вопрос.

И он повернулся, скользнул в тень и испарился.



ЗНАКИ СКРЫВАЮТ ТАЙНУ



Предмет, который с началом церемоний Тимката вечером 18 января 1991 года вынесли к резервуару Май Шум, оказался крупным прямоугольным ларцом, задрапированным толстой тканью с вышитой эмблемой голубя. И я вспомнил, что в «Парсифале» Вольфрама эмблемой Грааля также был голубь. И все же я нисколько не сомневался в том, что передо мной несут вовсе не Грааль и не ковчег. Скорее, это тоже была эмблема, символ, признак и знак.

Как и предупреждал меня несколько месяцев назад фалашский священник Рафаэль Хадане, священная реликвия осталась в часовне, ревниво хранимая в святая святых. На всеобщее же обозрение вынесли всего лишь ее копию, однако весьма отличавшуюся по форме от уже знакомых мне таботат, которые я видел в прошлом году на празднике в Гондэре, и эта копия соответствовала по форме и размерам библейскому ковчегу.

Почему же я был уверен, что вижу копию? Да очень просто: монах-хранитель Гебра Микаил ни на минуту не покидал святилище на протяжении двух дней праздника. Поздно вечером 18 января, когда крестный ход с обернутым в ткань ларцом двинулся в сторону Май Шума, я видел его сидящим за железной решеткой, прислонившись спиной к серой гранитной стене приземистого здания, явно погрузившимся в раздумья. Он даже не поднял глаз, когда священники пустились в путь, и стало совершенно ясно, что его абсолютно не заботил предмет, с которым они отошли.

После их ухода он удалился в часовню. Через несколько минут я услышал, как он стал напевать медленную аритмичную мелодию. Если бы я мог подойти поближе, я бы наверняка почувствовал сладковатый аромат ладана.

Да и что еще мог делать Гебра Микаил в кромешной темноте, как не приносить фимиам Господу перед святым ковчегом завета? Иначе почему бы избранный братией и облеченный столь высоким доверием оставался взаперти в часовне до утра, если бы священная и неприкосновенная реликвия, ради охраны которой он поплатился собственной свободой, не оставалась там вместе с ним?

Таким вот образом, казалось мне, я узрел-таки тайну, скрытую символом, великолепную загадку, превозносимую столь дивным образом и все же остающуюся неоткрытой. Эфиопы знают: если хочешь спрятать дерево, помести его в лес. Чем иным являются те копии, которым они поклоняются в двадцати тысячах церквей, если не настоящим лесом знаков?

В самом сердце этого леса покоится ковчег, золотой ковчег, построенный у подножия горы Синай, пронесенный через пустыню и реку Иордан, принесший победу израильтянам в их борьбе за землю обетованную, доставленный царем Давидом в Иерусалим и помещенный — около 955 года до н. э. — Соломоном в святая святых первого храма.

Приблизительно триста лет спустя он был забран оттуда верными священниками, старавшимися оградить его от осквернения зловещим Манассией и доставившими его в безопасное место на далеком египетском острове Элефантин. Там для него был построен новый храм, в котором он и хранился следующие двести лет.

Когда же храм бил разрушен, возобновились его беспокойные скитания, и он был доставлен в Эфиопию, страну, осеняющую крыльями, в землю, вдоль и поперек пересеченную реками.