Крушение кумиров   ::   Франк С Л

Милюков, выражавший ходячее общественное мнение либералов формулой "у нас нет врагов слева", счел своей обязанностью совершить лекционное турне, посвященное опровержению идей "Вех"), -- но даже открытое исповедание политической умеренности требовало такого гражданского мужества, которое мало у кого находилось. Ибо не только "консерватор", "правый" было бранным словом; таким же бранным словом было и "умеренный". Сейчас же приходили в голову осмеянные Щедриным типы, символы "умеренности и аккуратности"; "умеренный" -- это был обыватель, робкий, лишенный героизма, из трусости или нерешительности желавший примирить непримиримое, существо, которое "ни горячо ни холодно", которое идет на недопустимые компромиссы. Как указано, сами "умеренные" не имели в этом отношении чистой совести, чувствовали себя не вполне свободными от этих пороков; в огромном большинстве случаев они смотрели на революционеров, как церковно-настроенные миряне смотрят на святых и подвижников -- именно, как на недосягаемые образцы совершенства. Ибо чем левее, тем лучше, выше, святее. Ироническая формула "левее здравого смысла" раздалась впервые после 1905 года и принадлежит уже совсем иной эпохе, есть уже симптом крушения всего мировоззрения.

Если попытаться как-нибудь все же определить положительное содержание этой столь пламенной и могущественной веры, то для нее нельзя отыскать иного слова, кроме "народничество". "Народниками" были все -- и умеренные либералы, и социалисты-народники, и марксисты, теоретически боровшиеся с народничеством (понимая последнее здесь в узком смысле определенной социально-политической программы). Все хотели служить не Богу, и даже не родине, а "благу народа", его материальному благосостоянию и культурному развитию. И главное -- все верили, что "народ", низший, трудящийся класс, по природе своей есть образец совершенства, невинная жертва эксплуатации и угнетения. Народ -- это Антон Горемыка, существо, которое ненормальные условия жизни насильственно держат в нищете и бессилии и обрекают на пьянство и преступления. "Все люди выходят добрыми из рук Творца", зло есть лишь производное последствие ненормального общественного строя -- эта формула Руссо бессознательно -- ибо сознательно мало кто отдавал себе в том отчет -- лежала в основе отношения к народу. Интеллигент чувствовал себя виноватым перед народом уже тем, что он сам не принадлежал к "народу" и жил в несколько лучших материальных условиях. Искупить свою вину можно было только одним -- самоотверженным служением "народу". А так как источник бедствий народа усматривался всецело в дурном общественном строе, в злой и порочной власти, то служить "народу", перейти на его сторону значило уйти от "ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови", в стан "погибающих за великое дело любви", объявить власти и всем врагам народа беспощадную войну: другими словами, это значило стать революционером. Народничество и было мировоззрением, в силу которого весь душевный пыл, вся сила героизма и самоотвержения сосредоточивалась на разрушении -- на разрушении тех политических или социальных условий жизни, в которых видели единственный источник всего зла, единственную преграду, мешавшую самопроизвольному росту добра и счастия в русской жизни. Любовь к народу, сочувствие к его страданиям были исходной точкой этого умонастроения; но эта исходная точка нравственного пути в практике душевного опыта заслонялась и оттеснялась на задний план эмоциями, необходимыми для осуществления нравственной цели, -эмоциями ненависти к "врагам народа" и революционно-разрушительной ярости. Мягкий по природе и любвеобильный интеллигент-народник становился тупым, узким, злобствующим фанатиком-революционером, или, во всяком случае, нравственный тип угрюмого и злого человеконенавистника начинал доминировать и воспитывать всех остальных по своему образцу.