Промзона   ::   Латынина Юлия

— Понял, — с некоторой иронией отозвался голос на том конце трубки, — против чемпиона по регби я, конечно, не тяну. Куда мне до чемпиона.

И в трубке раздались короткие гудки. Майя сидела некоторое время на диване, поджав ножки, а потом сделала несколько нелогичный поступок. Она перевернула мусорную корзину и достала оттуда визитку Бельского. Кстати, ей и в голову не пришло сообщить о звонке службе безопасности AMК.



Глава третья



в которой Ахтарский металлургический комбинат кидают, как последнего лоха, а Денис Черяга наконец узнает, как называется у группы «Сибирь» процесс продажи активов крупным иностранным инвесторам.

Прошло полтора месяца.

ГУП «Южсибпром» было зарегестрировано, учреждено и даже получило первые деньги за проданный им товар. Во главе ГУПа стал бывший помощник Юрия Андропова, а деньги, как ни странно, пришли от Константина Цоя.

Кореец и в самом деле заплатил шестьдесят тысяч долларов за клароловую пленку и оклеил ей одну «чайку» и два «мерседеса». «Чайка» принадлежала самому Цою, что же до «мерседесов», — один он подарил Степану, а другой — черловскому губернатору.

Это был жест вполне в духе Константина Цоя, и самым забавным было то, что люди Альбиноса ненавязчиво отследили счета, по которым прошли деньги.

Отследили, записали и положили в папочку — вдруг пригодится.

Извольский больше никаких указаний по шахте Денису не давал, но и без того было ясно, что шахту надо вернуть. Поэтому Черяга в Черловске поступил следующим образом.

Прежде всего он выкупил контрольный пакет акций шахты у акционеров — двух придурковатых братков и авторитета по кличке Царандой. Так как акции шахты им. Горького стоили на тот момент дешевле резаной бумаги, Денис предложил за пакет двести тысяч долларов.

Братки возмутились малостью суммы и попросили полмиллиона. На что Денис ответил, что он готов заплатить и полмиллиона, но — только в случае прекращения процедуры банкротства. Братки, посовещавшись, решили, что это очень хорошая сделка — ведь теперь при благоприятном исходе они могли получить деньги, в то время как раньше им со всех сторон светил шиш.

Через некоторое время Царандой начал тревожиться, так как шла неделя за неделей, а Черяга никаких действий по шахте не предпринимал. Царандой потребовал объяснений. И Черяга объяснил, что если Царандой хочет получить причитающиеся ему доходы, то будет только справедливо, если ему, Царандою, тоже придется постараться.

И Царандой начал стараться. Он побежал в арбитражный суд и в УБЭП, с начальником которого был дружен. Он устроил демонстрацию рабочих, протестующих против банкротства шахты, и его ребята набили в подъезде морду товарищу Гусенко — тому самому заместителю директора, который сдал Цою всю информацию по шахте.

Денис трижды встречался с Царандоем. Истории с побитым Гусенко он никак не комментировал, а вместо того внятно объяснил Царандою, что тому следует делать.

Бизнес по продаже угля с шахты был устроен следующим образом.

Сначала организовывалась фирма-однодневка. Какой-нибудь «Свиньин и сын» или «Собакин и кот». «Свиньин и сын» заключал с шахтой договор о поставке на шахту солярки, запчастей, горючего для БелАЗов и прочей мутотени. Шахта, в оплату, передавал «Свиньину и сыну» собственные векселя. После этого «Свиньин и сын» исчезал, ничего не поставив, а векселя перед исчезновением он продавал одной из посреднических контор, принадлежавшей Царандою и управлявшейся Гришей Епишкиным. Этими векселями контора платила за уголь, — и Гриша Епишкин так хорошо наладил этот бизнес, что векселей этих у него скопилось миллиона на три долларов. То есть получалось, что не епишкинские конторы должны шахте, а наоборот — шахта конторам, и векселя эти, как явные фантики, Фаттах не счел нужным отнимать вместе с другими долгами.