На горах (Книга 1, часть 1)   ::   Мельников-Печерский Павел Иванович

По месяцам Данило дома своего не видывал, а когда являлся в деревню, рассказывал, что бродил по лесам, нового смолья (Сосновые корья, из которых смолу сидят.) разыскивал. А разжился Данила вот как... Был у него на руках мешок с золотом, не успел его передать Поташову, когда смерть застигла властного барина... Помер Андрей Родивоныч, и смолокур с тем мешком подальше от Муромских лесов убрался - в уездном своем городе в купцы записался. Покинул смолокурный промысел, зачал канаты да веревки вить, с Астраханью по рыбной части дела завел.

Трех годов на новом месте не прожил, как умер в одночасье. Жена его померла еще в Родякове; осталось двое сыновей неженатых: Мокей да Марко. Отцовское прозвище за ними осталось - стали писаться они Смолокуровыми.

Зараз двух невест братья приглядели - а были те девицы меж собой свойственницы, сироты круглые, той и другой по восьмнадцатому годочку только что минуло. Дарья Сергевна шла за Мокея, Олена Петровна за Марку Данилыча. Сосватались в филипповки; мясоед в том году был короткий. Сретенье в прощено воскресенье приходилось, а старшему брату надо было в Астрахань до водополи съездить. Решили венчаться на Красну горку, обе свадьбы справить зараз в один день. Прошел великий пост, пора бы домой Мокею Данилычу, а его нет как нет. Письма Марко Данилыч в Астрахань пишет и к брату и к знакомым; ни от кого нет ответа. Пора б веселым пирком да за свадебку, да нет одного жениха, а другой без брата не венчается. Минул цветной мясоед, настало крапивное заговенье (Цветной мясоед - от Пасхи до петровок; крапивное заговенье - воскресенье через неделю после Троицы. ). Петровки подоспели, про Мокея Данилыча ни слуху, ни духу. Пали, наконец, слухи, что ни Мокея, ни смолокуровских приказчиков в Астрахани нет, откупные смолокуровские воды пустуют, остались ловцам не сданные. Перед Ильиным днем прибрел к Марку Данилычу астраханский приказчик его, Корней Евстигнеев, по прозвищу Прожженный. Вести принес он недобрые. Вот что рассказывал.

По съеме на откуп казенных вод Мокею Данилычу, до той поры как с ловцами рядиться, гулевых дней оставалось недели с три. Дело было великим постом, вздумалось ему на померзлом море потешиться - на "беленького" (Мелкий тюлень, еще не покинувший матери, иначе "белок". ) съездить. Подобрал товарищей, всех своих приказчиков взял, "разъездных", и поехали они артелью человек в тридцать на санях в Каспийское море. Напрасно опытные люди их отговаривали, напрасно пугали, что время выбрали они ненадежное, потому что ветра стоят сильные. Не послушалась молодежь - поехала. Дня три везли до вольной воды на санях съестные припасы, дрягалки, кротилки, чекмари и ружья (Орудия для тюленьего боя. Дрягалка - небольшая ручная дубинка, кротилка - то же, но побольше, чекмарь или чекуша - большая деревянная колотушка или долбня. ). Видят, на закрайне шихану (Взгромоздившиеся ребром и боком льдины. ) видимо-невидимо; лов, значит, будет удачный. В тех огражденных от ветра шиханах тюлени детенышей выводят и оставляют там до весны, по нескольку раз на дню вылезая из воды через "лазки" (Отверстия во льду, которые тюлени продувают снизу.) покормить детенышей. Набили неудалые охотники беленьких множество, стоном стоял тогда крик тюленят, сходный с плачем ребенка... Рук не покладывали охотники, работали на славу и, до верхов нагрузив сани богатой добычей, стали сбираться домой. Вдруг зафыркали лошади, стали копытами о лед бить... Бывалые охотники всполошились - "На конь!..- кричат,- назад поскорей!.." Шест в тюлений лазок опустили - маячит,- льдину, значит, оторвало. Поскакали назад по своему следу, глядь - синеет вода, а вдали сверкает и белеет закрайна матерого льду... Туда, сюда - море кругом... Остались охотники на ледяном острову: ветер гонит их в море на огромной льдине...