Наброски углем   ::   Сенкевич Генрик

А помощник ревизора - это что? Только по дворам ездить да с шляхтичами в карты играть. А там окажешь кому-нибудь снисхождение, так у тебя и карман разбухнет. А взять винокурню... так в какой же винокурне нынче нет мошенничества? Или у нас в Бараньей Голове пан Скорабевский не вкручивает? Нашли дурака! Плевать мне на ваше писарство! Человек с образованием...

- Ишь как! Без вас конец свету не придет.

- Свету конец не придет, да вы-то будете помазок в деготь макать да помазком в книгах писать, а за это вас так взгреют, что вы хоть в бархат разоденьтесь, и то почувствуете.

Войт почесал затылок.

- Ну, и вы тоже, чуть что, сейчас на дыбы...

- А вы зря не болтайте!

- Что верно, то верно...

И опять наступила тишина, только перо у войта тихо скрипело по бумаге. Наконец, войт выпрямился, вытер перо о кафтан и сказал:

- Ну, слава богу, кончил!

- Прочитайте-ка, что вы там намарали.

- Зачем марать? Я написал в точности все, что требуется.

- Читайте, говорю!

Войт взял бумагу и, держа ее обеими руками, начал читать:

- "Войту Вжецёндза. Во имя отца и сына и святого духа. Аминь. Начальник приказал, чтобы рекрутские списки были сейчас после божьей матери, а тут все ментрики в приходе у священника, а также равно наши ребята, что ходят на жнитво, понятно? - чтобы были вписаны; и их прислать перед божьей матерью, как сравняется восемнадцать лет, а в случае если этого не сделаете, получите по башке, чего себе и вам желаю. Аминь".

Почтенный войт каждое воскресение слышал, как ксендз именно этими словами кончал свою проповедь, и такое окончание казалось ему не только необходимым, но и отвечающим всем требованиям хорошего слога; между тем Золзикевич, прослушав до конца, расхохотался.

- Разве так пишут? - спросил он.

- Напишите вы получше.

- И напишу, а то мне стыдно за всю Баранью Голову.

Сказав это, Золзикевич сел, взял перо, описал им несколько кругов в воздухе, словно для разгона, и начал быстро писать. Через несколько минут уведомление было готово; тогда автор, откинув волосы, прочитал вслух:

- "От войта Бараньей Головы войту Вжецёндза.

Так как по распоряжению начальства рекрутские списки должны быть готовы к такому-то числу такого-то года, то уведомляю войта Вжецёндза, чтобы метрики крестьян деревни Баранья Голова, находящиеся в приходской канцелярии, из оной канцелярии вытребовать и выслать в деревню Баранья Голова в кратчайший срок. Крестьян же деревни Баранья Голова, находящихся на работе во Вжецёндзе, в тот же день доставить".

Войт жадно ловил каждый звук, и лицо его при этом выражало восторг и почти религиозное благоговение. Все это казалось ему прекрасно, торжественно и вместе с тем сугубо официально. Взять к примеру хотя бы начало: "Так как рекрутские списки" и т.д. Войта неизменно восхищали эти "так как", но научиться им он никак не мог. Начало, впрочем, ему еще кое-как удавалось, но уж дальше - ни с места. У Золзикевича же все шло гладко, как по маслу. Лучше его не могли бы написать и в уезде. Оставалось только покоптить печать, приложить ее к бумаге так, чтобы стол затрещал, - и готово.

- Что и говорить, одно слово - голова! - сказал войт.

- Еще бы, - ответил польщенный Золзикевич, - недаром писаря пишут книги.

- А разве вы тоже пишете книги?

- Что же вы спрашиваете, будто сами не знаете? А кто же пишет канцелярские книги?

- Это правильно, - ответил войт и, подумав, прибавил: - Теперь списки мигом придут.

- Вы вот смотрите, сейчас же избавляйтесь от всех бездельников в деревне.

- Избавишься от них!

- А я вам говорю, начальник жаловался, что в Бараньей Голове народ беспутный. На складчину*, говорит, ничего не дают, только пьянствуют. А Бурак, говорит, им потворствует и еще ответит за это.

______________

* Складчина - здесь взятка, которую царские чиновники вымогали у народа.

- Будто я не знаю, чуть что - все мне отвечать.