Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб   ::   Соколов Борис Вадимович

Поэтому наш герой в дневнике счел необходимым покаяться:

«Велики мои преступления перед народом, так как я сам участвовал в этой страшной сталинской политике, убившей многих и многих советских людей. Нет особой надобности говорить, что сам факт моего бегства будет преподнесен как доказательство того, что я шпион, продавшийся японский наймит… Ноу меня небыло и нет иных целей бегства, кроме гех, о которых я уже говорил.

Почему я выбрал Японию? Я работал на Дальнем Востоке, т. е. важную роль сыграл географический фактор. Я благодарен стране, которая приняла меня как политического беженца и предоставила мне убежище. Не так уж редко противники политического режима, воцарившегося на их родине, вынуждены были бежать из своей страны. Руководители большевистской партии во времена борьбы с царизмом долгое время находили политическое убежище в капиталистических странах и пользовались материальной помощью этих стран в борьбе за свой народ и не стыдились этого».

Генрих Самойлович намекал на немецкие деньги, полученные большевиками в годы Первой мировой войны. И патетически восклицал: «Да, я – предатель, но я предал Сталина, а не мой народ и родину, и однажды, когда деспот будет свергнут, я вернусь домой, в новую, светлую Россию».

Люшков далее утверждал, что ему раскрыли глаза события, связанные с убийством Сергея Мироновича Кирова:

«Для меня стало очевидным, что ленинизм потерял стержневую роль в политике партии. Мои сомнения начались с убийства Кирова Николаевым в 1934 году. Это убийство оказало большое влияние на партию и государство. Я не только в то время находился в Ленинграде и под руководством Ежова принимал участие не только в расследовании этого убийства, но и в последующих событиях: публичных процессах и казнях. Я имел непосредственное отношение к следующим делам:

1. Дело «Ленинградского центра'' в начале 1935 года.

2. Дело «террористического центра», готовившего убийство Сталина в Кремле в 1935 году.

3. Дело «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» в августе 1936 года.

Перед лицом мировой общественности я должен прямо заявить, что все эти «дела» являются сфабрикованными. Николаев никогда не принадлежал к группе Зиновьева. Из знакомства с его дневниками видно, что это человек неуравновешенный, находящийся в плену диких фантазий, возомнивший себя вершителем судеб человечества и исторической личностью. Это хорошо видно из его дневника. Обвинения, прозвучавшие на судебном процессе в августе 1936 года (о связи с троцкистами и фашистским гестапо, об участии в заговоре Зиновьева и Каменева и их связи через Томского, Рыкова и Бухарина с правым центром), являются выдумкой. Все они были убиты, потому что, как и многие другие, выразили свое несогласие с антинародной политикой Сталина. Но их нельзя назвать выдающимися политиками, поскольку они тоже ответственны за творимое в стране».

Но Люшков категорически отвергал слухи о том, что к убийству Кирова приложил руку сам Сталин. В частности, он доказывал, что Сталин не мог организовать убийство кировского охранника Борисова, важного свидетеля по делу о покушении. Когда 2 декабря 1934 года Сталин позвонил заместителю Ягоды Я. С. Агранову и потребовал срочно доставить Борисова в Смольный на допрос, Люшков – в ту пору заместитель начальника секретно-политического отдела НКВД – присутствовал при этом разговоре. От звонка Сталина до роковой катастрофы с грузовиком, в которой погиб Борисов, прошло всего-навсего полчаса, а этого времени, утверждал Люшков как профессионал, совершенно недостаточно для организации и проведения покушения. Отвергал он и распространенную версию, будто Л. В. Николаев убил Кирова из ревности, заподозрив в нем любовника своей жены.