ПОТОЛОК МИРА   ::   Гарри А

Он обречен заранее на слом. Но он же предохранит гондолу от сотрясения.

Такая конструкция амортизатора вполне оригинальна. До того как использовать ее, были разработаны и испытаны все существующие системы металлических и резиновых амортизаторов, лишь после чего конструкторы остановились на ивовых прутьях.

Гениальное почти всегда необычайно просто. Рассказывают, что конструкторы амортизатора окончательно решили испытать ивовые прутья после следующего незначительного обстоятельства.

В связи с развитием массового парашютизма деревенские ребятишки в подмосковных колхозах стали в этом году охотно играть в «парашют». Обычно для этой цели с моста или с обрыва на выдвинутом шесте ребятишки подвешивали доску, соединенную веревками с развернутой рогожей или куском брезента. Старт парашюту давался в тот момент, когда узлы, соединяющие парашют с шестом, развязывались или сами по себе ослабевали. Новоиспеченные парашютисты, «приземляясь», довольно больно обычно шлепались о землю самыми разнообразными частями тела. Зарегистрировано было даже несколько случаев вывихов и переломов.

Летом этого года один из строителей гондолы стратостата «СССР», проживая на даче, наблюдал, как маленький парашютист систематически сбрасывался с высокого судоходного моста, причем к «приземлялся» он всегда благополучно. Оболочкой парашюта служил кусок старого брезента, а гондолой — две бельевые корзинки, связанные друг с другом тыльной стороной. Наблюдая за этими фантастическими полетами, работник завода имени Менжинского обратил внимание на то, что бельевые корзины превосходно «пружинят» при самых резких соприкосновениях с землей. Говорят, что эти наблюдения и навели его на мысль об использовании ивовых прутьев для амортизатора гондолы.

Гондола давно уже была приведена в полную летную готовность, и мы могли часами дивиться легкой, компактной и остроумной оснастке ее. Гондола внутри и снаружи была обвешана десятками аппаратов. Для несведущего человека эти «цацки и блямбы» делали ее похожей на дачника перед выходным днем. Но мы уже знали, что это — барометры, барографы, термометры, альтиметры (показатели высоты), самозаписывающие метеорографы… Один обнаженный, другой одетый в броню, — стояли два аппарата для улавливания таинственных космических лучей, может быть, несущих в себе разгадку строения материи, ее живую силу, ее первичную, изначальную энергию. Здесь была маленькая, но дальнодействующая радиостанция — телеграфная и телефонная. Стоял микрофон, в черную дырку которого будут сбрасываться на землю слова, облегчающие не стратостат, а ожидание оставшихся на земле и тягостное чувство оторванности от человечества, оставшегося внизу… Вдоль выгнутых стенок кабины расположились аппараты, назначение которых было вдохнуть жизнь и силы в аэронавигаторов: кислородные баллоны, сгущенная сконденсированная дыхательная смесь и патроны, поглощающие углекислоту, — машины, необходимые как воздух, ибо они и дают в полете воздух для дыхания. Рядом была походная аптечка, пахнущая, как обычная земная аптека, — йодоформом и недомоганием.

Все внутри гондолы, все, что можно, обтянуто мягким войлоком из тонкой оленьей шерсти. Мягкий коврик и мягкие откидные стулья придавали некоторый комфорт этой маленькой летающей лаборатории. Впрочем, она уж не так мала. В дни ожидания старта в ней происходили заседания, с участием восьми «решающих голосов», не считая десятка «совещательных», которых она уже не могла вместить и которые, беря слово, должны были просовывать голову в гондолу через люк.

Большие, серьезные люди нашей страны приходили смотреть на гондолу первого советского стратостата.