Ранчо Кобыла потерялась   ::   Сименон Жорж

В половине двенадцатого Кэли Джон прибыл в Вашингтон, куда приезжал только раз в жизни. Накрапывало, и мелкие капли были холодны. Заседание комиссии по расследованию начиналось лишь в полдень. Он успел бы зайти в магазин, купить себе костюм и плащ, но настолько торопился, что предпочел пристроиться в хвост перед дверью, которая открылась без десяти десять.

Каждое мгновение он ожидал увидеть Эдди Спенсера. Толпа бросилась занимать сидячие места. А так как он не поторопился, то так и остался стоять в глубине зала — он не знал, что ему делать, немного волновался, и его фигура выделялась светлым пятном.

Господа расселись перед пюпитрами, начали заниматься своими делами, кто-то смеялся. Были в зале и журналисты, и фотографы.

При ударе молотка все застыли, и председатель после паузы уселся на свое место.

Какие-то три господина завели длинную техническую дискуссию, в которой он ничего не понял. Он даже не знал, кто из этих людей был Дж.

Б. Акетт.

Имя Спенсера произносилось дважды или трижды, но Джон его по-прежнему не видел. Наконец дверь отворилась.

Это был Энди — худой, одетый с иголочки, он шел в сопровождении ни на шаг не отстающего от него секретаря с тяжелым кожаным портфелем в руках.

В зал он не смотрел. Он двигался вперед, спокойный, владеющий собой, на вспышки фотоаппаратов не обратил ни малейшего внимания, поднял руку, чтобы произнести клятву.

— Здесь не могли выяснить, кто ссудил Дж. Б. Акетта деньгами, и он затруднился ответить на этот вопрос. Я благодарю господина Акетта, но я приехал сюда сообщить комиссии, что двадцать миллионов основного капитала дал ему я. Как компаньон господина Акетта считаю, что должен разделить с ним ответственность.

Заседание шло без перерыва два часа, и атмосфера его была не столь торжественна, как это представлял себе Кэли Джон. Люди ходили взад и вперед, переговаривались, перевешиваясь через пюпитры. Журналисты входили, выходили, фотографы устремлялись то к одному, то к другому действующему лицу. В динамиках, установленных в четырех углах зала, звучал то голос Акетта, то его адвоката, то председателя, то Спенсера, но то, о чем они говорили, по-прежнему ускользало от понимания Кэли Джона.

Кэли Джон был высокого роста, но, стараясь быть замеченным Энди, приподнимался на цыпочки; время от времени Энди предлагали сесть, и тогда, возвращаясь на свое место, он на мгновение оборачивался к залу лицом.

Он был очень бледен и на глазах становился все спокойнее. Большинство тех, кто присутствовал в зале, смотрели на него с восхищением, только сосед Джона пробурчал:

— Ну и идиот, что охотно сам теряет свои деньги…

Наконец взгляды их встретились. На секунду Энди Спенсер застыл лицом к залу. Лицо его немного оживилось, на тонких губах появилась улыбка, он слегка кивнул и уселся на свое место.

Хотя стрелка часов едва перевалила за семь часов утра, в Тусонском аэропорту оказалось так много народу, что пришлось установить заграждения и поставить полицейских, машин же на дороге было столько, сколько бывает только в дни родео.

Вход внутрь вокзала был закрыт для публики, и только немногие важные шишки смогли туда проникнуть. Они образовали группку в одном углу, около турникета, в другом же — стояли три женщины, которые временами начинали вглядываться в небо, вздрагивая при малейшем звуке мотора.

Обе эти группы обменивались, скорее, ненавидящими взглядами, потому что все эти господа, столпившиеся в одном углу, были крупными акционерами из клана Спенсера, которые только что за несколько дней потеряли порядочную часть своих денег.

— Вам не кажется это странным, а? — голос был пронзительный, как у чревовещательницы.