Посол Урус-Шайтана (Тетралогия - 1)   ::   Малик Владимир

Звенигора скрипнул зубами: проклятые людоловы! Разбой, грабежи и порабощение сделали своим ремеслом, что приносит им огромные прибыли на невольничьих рынках Крыма и Турции. Будь с ним сотня казаков, он не задумываясь бросился бы в погоню, чтобы вызволить людей. А что сделает один? Остается только благодарить судьбу, что сам не попал к ним в лапы.

Казак спустился в долину и медленно поехал улицей охваченного пламенем хутора. Конь настороженно прядал ушами, косил глаза на трупы стариков и детей.

В одном дворе под грушей внезапно поднялась фигура женщины. Звенигора подъехал к ней. Женщина взглянула на него безумными глазами. Возле нее лежали двое детей в белых, залитых кровью рубашонках.

- Ты только приехал, запорожец? Ха-ха-ха! Поздно! Михайлика забрали, малюток убили... Видишь?.. А я стала кукушкой - ку-ку, ку-ку!.. Полечу за Михайликом... До самого Крыма проклятого полечу!.. Ку-ку! Спите, пока вернусь, мои детоньки, ку-ку, ку-ку!..

Ее мысли спутались. Она припала к детям, застонала, как чайка, забилась в глухом рыдании.

Звенигора рванул поводья, ударил коня под бока.

Чем он мог помочь несчастной? Обещать, что казаки отобьют у татар ее Михайлика? Или помочь ей похоронить деток? Она еще долго будет биться над ними смертельно раненной лебедушкой, пока, обессилев, и сама не умрет возле них.

Выехав на холм, Звенигора оглянулся на черную от дыма долину и повернул на север.

Чтоб не встретиться с татарским отрядом, взял немного в сторону от знакомой дороги, поехал окольным путем. Вскоре наткнулся на большое село, в конце которого в излучине степной речки стояла крепость. На свеженасыпанном валу желтел крепкий дубовый частокол. В середине - добротный дом с разукрашенным крыльцом и деревянными сараями, колодец с высоким журавлем.

"Вот это построил кто-то! - подумал Звенигора. - За такими стенами можно отсидеться не то что от орды - орда не любит брать крепости приступом, нападает на беззащитные крестьянские дворы, - и от кварцяного11 войска и от янычар!"12

Он спустился вниз и остановил коня у родника. В ветхом, зеленом от мха корыте голубела прозрачная холодная вода. Конь смаковал ее, цедя сквозь зубы.

По улице проскакали четыре всадника. Передний - в темном жупане из тонкого сукна, с дорогой саблей на боку - показался Звенигоре знакомым. Где-то он уже видел это бледное треугольное лицо с крепко сжатыми губами. Но вот где, припомнить не мог. Сзади мчались слуги.

Подошел пожилой крестьянин с деревянными ведрами на коромысле. Издалека скинул шапку перед казаком, поклонился:

- Дай бог здоровья!

- Будь и ты здоров! - ответил Звенигора и показал нагайкой на крепость. - Кто это тут замок построил?

- Нашелся такой, - уклончиво начал крестьянин, но, увидев открытое лицо и доброжелательный взгляд, добавил: - Петро Чернобай... Дорошенковского полковника Якима сынок... Хотя молодой, а жила! В паны лезет!.. Вот и построил... чужими руками...

"А-а, Чернобай... Так это он проскакал только что", - подумал Звенигора, его-то он действительно встречал и раньше.

Два года тому назад Чернобай приезжал на Запорожье с письмом от правобережного гетмана Петра Дорошенко. Чернобай держался высокомерно, и запорожцы пригрозили привязать его к лошадиному хвосту, если он не уберется ко всем чертям из Сечи.

Видя, что горячие головы могут исполнить угрозу, Серко приказал Звенигоре с десятком казаков проводить Чернобая в степь и там отпустить на все четыре стороны: посланец все-таки!

- Знаю такого, - сказал Звенигора и, вспомнив опустошенный татарами хутор, добавил: - Однако вы напрасно на него в обиде... В окрестностях рыскают татары, в крепости можно переждать лихое время.

- Татары? Где? - Крестьянин вздрогнул.

- Камышовку спалили... Я чуть было не наткнулся на их конный отряд. Всех увели в неволю.