Путешествие вокруг вулкана   ::   Мухина-Петринская Валентина Михайловна

Когда я впервые задумалась над выбором будущей профессии, то выбирала именно такую, где больше шансов попасть в экспедицию. Долго я колебалась между геологией, гидрологией, океанологией и географией, пока в девятом классе не прочла "Русский лес" Леонида Леонова.

Не знаю почему, но ни одна книга не произвела на меня такого ошеломляющего впечатления. Дочитав, я не спала всю ночь и к утру твердо решила посвятить свою жизнь борьбе за сохранность русского леса. Действие этой книги на меня было тем более необъяснимым, что главные героини ее - и Елена Ивановна и даже Поленька - категорически мне не понравились. Более того, просто показались отталкивающими. Пусть они такие трудолюбивые, отзывчивы к новому, идейны и высоконравственны, но мне показались ужасно противными чрезмерные их терзания из-за дворянского происхождения матери и несуществующих прегрешений отца. Отношение Поли к отцу просто черствое до самого конца романа. А как жестоко поступила Елена Ивановна с мужем! Я даже всплакнула, когда читала, как Вихров напился с горя - один-единственный раз. А Сережа... тоже ведь ранен тем, что его отец кулак. При чем здесь отец? Важно, каков ты сам! Пусть бы мой отец был каким угодно - и я бы все равно его любила! И никогда бы в жизни от него не отреклась, как это делали некоторые.

Образ Грацианского вызывал во мне возмущение не сам по себе (было бы болото, а черти найдутся), а возмутили меня до глубины души те, кто способствовал процветанию Грацианского. Например, те редакторы, которые печатали в научных журналах его пасквили на работы Вихрова. Вообще, как могло наше общество допустить, чтоб Вихрову так мешали работать? Не понимаю. Брат Родион говорит, что я вообще наивна не по летам (23 года!) и мне еще многое предстоит понять. Не знаю. Но уверена в одном, что ни на какие компромиссы я не пойду никогда. Может, у меня уже есть основания так говорить...

В институте меня тоже считают наивной, причем в обидном смысле: для них наивность - синоним глупости. Ребята, правда, говорили, что женщинам это даже идет, но когда наивность не чересчур. А когда "чересчур", то это лишь раздражает. Что касается нашей профессуры, никто не считал меня наивной, ни один преподаватель. Но они в один голос утверждали: "Терехова - идеалистка!" И, чтоб мне не повредить, тут же торопливо добавляли: "Разумеется, не в философском смысле, а в житейском!" Соседка, тетя Поля, говорит, что я "не от мира сего", но это она потому, что я всегда ухаживаю за ней, когда она болеет. Она еще уверяет, что у меня "легкая рука" и что никакое лекарство ей так не помогает от ревматизма, как если я ее натру муравьиным спиртом. Родион говорит, что ей спирт и помог, а не мои руки. Но тетя Поля на это сказала: "Когда другие натирали, не помог же".

Мама меня считает неумной. Она так прямо и говорит: "Тася у меня хорошенькая, но недалекая. Вот Родион - очень умный!" То, что я и в школе, и в институте шла круглой отличницей, мама объясняет "врожденными способностями".

- Тася просто способная! Единственное, чем угодила в меня. Если бы я не бросила учиться, то была бы профессором или даже адвокатом!

- Из тебя бы вышел отличный адвокат! - охотно соглашается отец.

В каждой семье имеется свое семейное предание, есть и у нас такое. Это было, конечно, очень давно, еще до моего рождения. У моего однокурсника и приятеля Кузи Колесникова в те годы погиб дедушка - старый большевик.

Моего отца тоже арестовали, только мама оттуда вызволила.

Когда его забрали, мама, к ужасу всех родных и знакомых, развила такую активность, что ухитрилась попасть на прием к самому наркому. Представляю, как она его убеждала! Папу выпустили.

Насколько мне известно, это уникальный случай. Папа сидел в тюрьме ровно четыре месяца и три дня.