Сталинисты   ::   Шафаревич Игорь

И ведь над ними не висел топор страха! Кто рискнет попрекнуть несчастного Мандельштама, написавшего стихотворение с восхвалением Сталина в безнадежной попытке спасти свою жизнь? Но как простить Фейхтвангеру, в книге "Москва 1937" описывавшему, какой здоровый вид был у подсудимых на показательных процессах или как коробило Сталина чрезмерное изобилие его портретов и бюстов - но уж таков этот народ! И кончившему книгу цитатой из Сократа: "То, что я понял, было прекрасно, поэтому думаю, что то, чего я не понял - еще прекраснее". Б. Шоу, будучи спрошен о голоде начала 30-х годов (унесшим, как мы теперь знаем, многие миллионы мужицких жизней), изящно отшутился: он-де, приехав в СССР, съел самый сытный обед в своей жизни. Когда в 1934 г. А. Толстая и американский публицист Дон-Левин, обратились к Эйнштейну с просьбой поддержать протест против кровавой бани, устроенной Сталиным в Ленинграде после убийства Кирова, Эйнштейн отказался: "...я огорчен, что русские политики увлеклись...", "Несмотря на это, я не могу присоединиться к Вашему предприятию", "Мне хотелось бы, чтобы Вы его оставили...". В конце 40-х годов Сартр писал, что слухи о "принудительном труде" в СССР следует игнорировать, т. к. это может принести к отчаянию французского пролетариата! Как объяснить, что тогда на Западе не было слышно о нарушении прав человека в СССР? И "нарушения" были замечены как раз тогда, когда из нишей стране перестал раздаваться хруст костей и доноситься запах крови? А травмированной докладом Хрущева Сартр нашел утешение в "культурной революции" Мао?       Трудно сомневаться, что сталинизм - не результат случайности, а связан с глубокими всемирно-историческими явлениями. Только осознав это, можно его понять и преодолеть его последствия. А значит, неизбежен более широкий взгляд на него, в частности, прояснение его международного аспекта и более глубоких его корней: в периоде коллективизации, в военном коммунизме. Только так может быть снят обидный оттенок случайности и бессмысленности пережитой катастрофы, который отталкивает многих от попыток ее понять.       Быть может, мы не быстро до конца во всем этом разберемся. Но мы сможем хоть передать эту проблему нашим детям во всей ее глубине. Хоть этот-то шанс у нас есть! И нашему поколению не будет прощения, если мы им не воспользуемся. А так и произойдет, если все внимание сконцентрируется лишь на отдельных, хоть и самых драматических фактах и будет упущена возможность осмыслить их корни и причины. Такая опасность есть. Лавина разоблачений, описания расстрелов, избиений резиновыми палками, подвешивания женщин за волосы - все время держит читателей в состоянии шока, и они не успевают задуматься над основным вопросом: как, почему все это стало возможным? Жертвы Сталина могут быть как бы убиты вторично: теперь использованы для того, чтобы остались непонятными истинные причины их гибели. Это угрожает куда более серьезными последствиями, чем любая акция типа "Нины Андреевой": может оттолкнуть от общего порыва к обновлению жизни как раз тех, кто способен стать главной силой этого течения.

      Впервые опубликовано в газете "Московские новости", 1988, 12. 06.       Редакция изменила заглавие на "Логика истории?" без согласия автора.