Стихи   ::   Симонов Константин

Недавно в Москве говорили, Я слышал от многих, что он Осколком немецкой гранаты В бою под Уэской сражен.

Но я никому не поверю: Он должен еще воевать, Он должен в своем Будапеште До смерти еще побывать.

Пока еще в небе испанском Германские птицы видны, Не верьте: ни письма, ни слухи О смерти его неверны.

Он жив. Он сейчас под Уэской. Солдаты усталые спят. Над ним арагонские лавры Тяжелой листвой шелестят.

И кажется вдруг генералу, Что это зеленой листвой Родные венгерские липы Шумят над его головой. Июль 1937 Константин Симонов. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.

ТОСКА "Что ты затосковал?" - "Она ушла". - "Кто?" - "Женщина. И не вернется, Не сядет рядом у стола, Не разольет нам чай, не улыбнется; Пока не отыщу ее следа Ни есть, ни пить спокойно не смогу я..." - "Брось тосковать! Что за беда? Поищем И найдем другую". . . . . . . . . . . . "Что ты затосковал?" - "Она ушла!" - "Кто?" - "Муза. Всё сидела рядом. И вдруг ушла и даже не могла Предупредить хоть словом или взглядом. Что ни пишу с тех пор - все бестолочь, вода, Чернильные расплывшиеся пятна..." - "Брось тосковать! Что за беда? Догоним, приведем обратно". . . . . . . . . . . . . . . "Что ты затосковал?" - "Да так... Вот фотография прибита косо. Дождь на дворе, Забыл купить табак, Обшарил стол - нигде ни папиросы. Ни день, ни ночь Какой-то средний час. И скучно, и не знаешь, что такое..." - "Ну что ж, тоскуй. На этот раз Ты пойман настоящею тоскою..." 1938-1939 Константин Симонов. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Фени 1000 кс", 1998.

СЕВЕРНАЯ ПЕСНЯ Мужчине - на кой ему черт порошки, Пилюли, микстуры, облатки. От горя нас спальные лечат мешки, Походные наши палатки.

С порога дорога идет на восток, На север уходит другая, Собачья упряжка, последний свисток Но где ж ты, моя дорогая?

Тут нету ее, нас не любит она. Что ж делать, не плакать же, братцы! Махни мне платочком хоть ты, старина, Так легче в дорогу собраться.

Как будто меня провожает жена, Махни мне платочком из двери, Но только усы свои сбрей, старина, Не то я тебе не поверю.

С порога дорога идет на восток, На север уходит другая, Собачья упряжка, последний свисток. Прощай же, моя дорогая! 1938-1939 Константин Симонов. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.

ИЗГНАННИК

Испанским республиканцам

Нет больше родины. Нет неба, нет земли. Нет хлеба, нет воды. Все взято. Земля. Он даже не успел в слезах, в пыли Припасть к ней пересохшим ртом солдата.

Чужое море билось за кормой, В чужое небо пену волн швыряя. Чужие люди ехали "домой", Над ухом это слово повторяя.

Он знал язык. Его жалели вслух За костыли и за потертый ранец, А он, к несчастью, не был глух, Бездомная собака, иностранец.

Он высадился в Лондоне. Семь дней Искал он комнату. Еще бы! Ведь он искал чердак, чтоб был бедней Последней лондонской трущобы.

И наконец нашел. В нем потолки текли, На плитах пола промокали туфли, Он на ночь у стены поставил костыли Они к утру от сырости разбухли.

Два раза в день спускался он в подвал И медленно, скрывая нетерпенье, Ел черствый здешний хлеб и запивал Вонючим пивом за два пенни.

Он по ночам смотрел на потолок И удивлялся, ничего не слыша: Где "юнкерсы", где неба черный клок И звезды сквозь разодранную крышу?

На третий месяц здесь, на чердаке, Его нашел старик, прибывший с юга; Старик был в штатском платье, в котелке, Они едва смогли узнать друг друга.

Старик спешил. Он выложил на стол Приказ и деньги - это означало, Что первый час отчаянья прошел, Пора домой, чтоб все начать сначала,

Но он не может. "Слышишь, не могу!"Он показал на раненую ногу. Старик молчал. "Ей-богу, я не лгу, Я должен отдохнуть еще немного".

Старик молчал. "Еще хоть месяц так, А там - пускай опять штыки, застенки, мавры". Старик с улыбкой расстегнул пиджак И вынул из кармана ветку лавра,

Три лавровых листка. Кто он такой, Чтоб забывать на родину дорогу? Он их смотрел на свет.