Свинцовый монумент   ::   Сартаков Сергей Венедиктович

То есть шагать-то шагай совершенно свободно, только иной раз и самому потом горько, как посмотришь в глаза матери, - такие они становятся печальные. А отец по неделе молчит. Их, конечно, тоже можно понять.

И снова Андрею почудился стук в оконце. Стряхивая сонную одурь, он подосадовал на себя: и зачем он закрывает сенечную дверь на крючок? Какой тут жулик в этакую дождливую ночь полезет, хотя их домик так же, как и стройка техникума, находится на самой окраине города. Да и знают наверняка эти мелкие воришки, что у них и поживиться-то нечем. В сенях, кроме постели, на которой в летнюю пору под одним одеялом Андрей спит с Мироном, и еще старых ведер, лопат, инструмента плотничьего и малярного, больше нет ничего. И в самом-то доме кухня и одна комната, что там взять? Правда, Мирон завел себе новый костюм, шевиотовый, пиджак и брюки навыпуск. Коричневые, с дырками, полуботинки купил. Это, между прочим, отец настоял: "Как-нибудь перебьемся, а без выходной одежки тебе, сынок, уже никак нельзя. Возраст такой". Мать вздохнула: "И Андрею справить бы не мешало". Отец усмехнулся: "Ну, Андрей еще подождет. Пусть пока Мироново донашивает". Куда денешься, у всех младших братьев судьба такая.

Нет, и на этот раз стук лишь почудился, должно быть, просто над крышей погуще прошла дождевая коса. Андрей распахнул дверь. Сквозь низко нависшие тучи слабо пробивался рассвет, двор отблескивал широкими лужицами. Андрей с удовольствием провел ступней босой ноги по скользким доскам крыльца.

"Тепло-то тепло, - подумалось ему, - да ночь кончается, а Мирона все нет. По всем расчетам, давно бы он должен вернуться. Вот-вот встанут отец с матерью, пойдут через сени во двор, сразу заметят. Спросят. А что я скажу?"

Он притворил дверь, теперь не закрывая на крючок, снял с гвоздя, вбитого в стену, свою и Миронову рабочую одежду, стеганки, которые здесь остались еще с зимних холодов, скрутил чучело и засунул под одеяло. Улегся рядышком. Мелькнула ленивая мысль: сегодня воскресенье, на работу не надо идти. И вторая мысль, неопределенная: Мирону в открытом поле и в лесочке возле озера укрыться от дождя негде, а отсиживаться где-нибудь под крышей в городе какой же смысл?

Немного сердясь на брата, так непонятно запаздывающего, он ткнул кулаком в чучело, потом примирительно проворчал: "Ладно уж" - и сразу крепко заснул.

- Андрей! Андрей!

Он открыл глаза. Было совершенно светло. И тихо. Дождь, видимо, только что перестал, капли уже не барабанили по крыше. Из приоткрытой внутренней двери пробивался какой-то вкусный запах. Это на кухне мать готовила праздничный завтрак.

Мирон торопливо сдергивал мокрую рубашку.

- Андрей, меня не хватились, что дома нет?

- Н-не знаю... Кажется, нет. - Андрей, еще оглушенный крепким сном, выталкивал из-под одеяла чучело. - Тут я вместо тебя... Давай ложись. Ты чего так задержался? Дождище всю ночь лил как из ведра.

- "Чего, чего". - Поглядывая на приоткрытую дверь, Мирон сбрасывал с себя брюки, стягивал прилипшую к телу майку, говорил свистящим шепотом. Утонул было я. Насмерть. Вот чего!

- Где? Как это? - Андрею от страха стало как-то нехорошо. О такой вполне возможной беде ночью ему и не подумалось. Ну просто тревожился, беспокоился, а брат в это время захлебывался, тонул. Надо было пойти на озеро вместе с ним. Он повторил: - Как это? Ты ведь хорошо плаваешь.

Мирон в одних трусах на крыльце выжимал сброшенную одежду. Повесил ее на веревке, всегда натянутой во дворе. Влез под одеяло.

- Только ты молчок. Никому. Мама спросит, с чего это сушится, ответим: баловались, друг друга из колодца обливали. Годится?

- Годится, - сказал Андрей. - Хочешь, я и свое что-нибудь намочу, развешу?

- Да ладно. - Мирон блаженно потягивался. - Мама поверит. Ух, а есть до чего хочется! И спать еще больше. Тащился обратно, глаза слипались.

- Так ты расскажи все же.