Убийство А Ющинского (Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 года)   ::   Маклаков В А

Я рад, что это было сказано прямо, рад потому, что могу на это ответить, что мы можем все договорить до конца, ничего не скрывая. Вам говорили здесь, что это дело исключительное, что в нем речь идет не о несчастном приказчике Бейлисе, а о всемирном еврейском кагале. Да, тут произошел оптический обман, которого мы не замечаем. Вспомним некоторые слова из речи прокурора, что он говорил про евреев.

Я прочту одно место: "они, т. е. евреи, никак не ожидали, что правительство или, вернее, следственная власть и прокуратура осмелятся привлечь евреев". И далее он говорил: "евреи думают, что уже никто не посмеет возбудить против них такие обвинения". И прокурор добавляет: "до некоторой степени они правы; хотя юридически они бесправны, но фактически владеют нашим миром".

Но, с торжеством говорит обвинение, "правительство посмело, и Бейлис был привлечен". Итак, вот оно объяснение! За спиной Бейлиса почудился кто-то другой, более страшный, тот, которого г. гражданский истец назвал всемирным кагалом. Обвинителям казалось, что, собирая улики против жалкого приказчика Бейлиса, они ведут борьбу с международным еврейством, что, привлекая Чеберякову, они не правосудно служили бы, а уступали еврейству, что, настаивая на обвинении Бейлиса, они тем самым доказывают, что именно они не поддались, что они отстаивают достоинство, независимость русской власти. Прокурор так прямо и говорил о смелости власти, которая посмела Бейлиса привлекать. На спине Бейлиса стало разыгрываться что-то совсем постороннее правосудию, столкновение иных враждующих сил. И это было несчастьем. И если мы хотим справедливого приговора, если мы все одинаково служим правосудию, то все мы, начиная с защиты и прокурора и кончая нашими судьями, должны сказать вам: не повторяйте этой ошибки, гг. присяжные заседатели, сделайте подвиг, сумейте стать выше этих страстей и этой боязни, сумейте понять, что ошибки защитников и заступников Бейлиса, все ошибки еврейских заправил, на которые ссылается прокурор, ошибки еврейского народа, все ошибки, кем бы они ни были сделаны, не причем, когда судят Бейлиса.

Но сделайте и другой подвиг. Государственная власть, конечно, не должна и не может бояться, не может остановиться перед каким-то еврейским влиянием, но помните, что если бы государственная власть осудила невинного только затем, чтобы ее не заподозрили в боязни, чтобы про нее не сказали, что она уступила, то это было бы не только ошибкой государственной власти, это было бы самоубийством нашего правосудия. Вот, что вам прежде всего должен был сказать сам г. прокурор. Он должен был сказать вам: не поддавайтесь соблазну отстоять независимость правосудия, не поддавайтесь страху вызвать чье бы то ни было нарекание, забудьте все, что про ваш приговор могут и сказать, и подумать; помните только одно то, в чем вы клялись: не оправдывать виновного, но и не осуждать неповинного.

Ведь, к несчастью, эта мысль, будто здесь, в этом деле, приходится бороться с еврейством, приходится отстаивать свою независимость, свою печальную роль уже сыграла. Мы видели здесь свидетелей, которые показывали в другом направлении, не против Бейлиса, не против евреев. И что же? Тотчас говорили, что они показывают так только потому, что подкуплены. Здесь проходили люди сыска, люди власти, которые искали виноватого, но когда следы вели их к Чеберяк, то им тотчас верить переставали, про них говорили, что их подкупили. Когда экспертиза показывает в пользу защиты, и про нее говорят, что ее сюда посадило еврейство, что она показывает так под его влиянием.