В лесах (Книга 1, часть 2)   ::   Мельников-Печерский Павел Иванович

Заместо креста и евангелья идольское зерцало в судах положили!

- А в том зерцале Петр-богоборец писан! - Господа кресты с шей побросали!

- По купечеству даже крестоборство пошло!

- А все прелесть иноземная - еллинские басни!

- Немцы, все немцы бед на Руси натворили!.. Люторы!.. Кальвины!..

- Житья христианам от немцев не стало. Распылались изуверством старицы. Злобой загорелись их очи, затрепетали губы, задрожали голоса... Одна, как лед, холодная, недвижно сидела Манефа.

- Читай в Кирилловой книге слово в неделю мясопустную,- сказала она Таифе. Стала читать она:

- Такожде святый Ипполит папа римский глаголет: Сия заповедахом вам, да разумеете напоследок быти хотящая болезнь и молву и всех человек еже друг ко другу развращение, и церкви божии якоже простыя храмины будут... И развращения церковная всюду будут... Писания небрегоми будут... - Ниже читай: "Басни до конца",- прервала Таифу матьМанефа.

-"Басни до конца во мнящихся христианех будут,- читала Таифа.- Тогда восстанут лжепророцы и ложные апостоли, человецы тлетворницы, злотворцы, лжуще друг другу, прелюбодеи, хищницы, лихоимцы, заклинатели, клеветницы; пастырие якоже волцы будут, а свещенницы лжу возлюбят...

- Софрон с Корягой! - с желчью вполголоса молвила Василью Борисычу Манефа.

Тот вздохнул и, пожимая плечами, тоже вполголоса молвил:

- Искушение!..

- "Иноцы и черноризцы мирская вожделеют", продолжала Таифа.

- Якоже нецыи от зде сущих, прибавила Манефа, окидывая взорами предстоявших. Старицы поникли головами. Белицы переглянулись.

- "О! горе, егда будет сие,- читала Таифа,- восплачутся тогда и церкви божии плачем велиим, зане ни приношения, ниже кадило совершится, ниже служба богоугодная; священные бо церкви, яко овощная хранилища будут, и честное тело и кровь Христова во днех онех не имать явитися, служба угаснет, чтение писания не услышится, но тьма будет на человецех".

- Прекрати,- повелела Манефа. Смолкла Таифа и низко склонила голову. Несколько минут длилось общее молчанье, прерываемое глубокими вздохами стариц. Встала с места Манефа, мрачно поглядев на келейниц, сказала:

- И тому по малом времени подобает быти.

- Подобает, матушка... Вскоре подобает,- глубоко вздохнув, промолвил и Василий Борисыч, вскинув, однако, исподтишка глазами на Устинью, у которой обильные слезы выступили от Таифина чтения и от речей игуменьи...

- Что делается?.. Какие дела совершаются?..- опираясь на посох, продолжала Манефа.- Оглянитесь... Иргиза нет, Лаврентьева нет, на Ветке пусто, в Стародубье мало что не порушено... Оскудение священного чина всюду настало всюду душевный глад... Про Белу Криницу не поминай мне, Василий Борисыч... сумнительно... Мы одни остаемся, да у казаков еще покаместь держится вмале древлее благочестие... Но ведь казаки люди служилые - как им за веру стоять?..

- Стояли же за веру, матушка, и служилые,- робко ввернула слово Аркадия, слывшая за великую начетчицу.

- Когда?..- резко спросила ее Манефа, окинув строгим взглядом.

- А стрельцы-то, матушка?.. Благочестивая рать небреемая!..- смиренно промолвила уставщица, сложив у груди руки, задрожавшие от грозного взгляда игуменьи.

- Пустого не мели,- отрезала Манефа.- За веру стоять стрельцы и в помышленье не держали.. Велел Яким патриарх угостить их на погребе, и пропили они древлее благочестие... Что пустое городить?.. Служилым людям, хоть и казаков взять,- не до веры. Ихнее дело - царская служба, а вера - дело духовное - особь статья... Истинная вера монастырями да скитами держится, сиречь духовным чином... Оскудеет священный чин, престанет иноческое житие тогда и вере конец... Нами стоит древлее благочестие... А много ль нас остается?.. Подумайте-ка об этом!

- Зачем, матушка, ропотом бога гневить? - молвил Василий Борисыч.- Живете вы, слава богу, в здешних лесах, тихо, безмятежно, никакого касательства до вас нет...

- Не ропщу, Василий Борисыч,- сдержанно ответила Манефа.- К тому говорю, что пророчества сбываются, скончание веков приближается...