Варфоломеевская ночь (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VI)   ::   Террайль Понсон Дю

Это деревушка, расположенная в трех лье от Анжера.

-Значит, вы увезли меня сонного из Бюри?

-Да.

-Зачем?

У Ожье так сверкали глаза, что Нанси подумала: "Однако наш молодчик рассердился не на шутку!" - и, подойдя к перегородке и постучав два раза, сказала:

-На это может вам ответить только моя тетушка. В этот момент дверь снова открылась; в комнату вошла Маргарита и, улыбаясь, промолвила:

-Здравствуйте, господин Ожье!

-О, скажите хоть вы мне, что эта девушка просто смеется надо мной, уверяя, будто мы не в Бюри! - крикнул гасконец.

-Да нет же,- спокойно ответила королева,- мы уже уехали из Бюри и теперь находимся в Сен-Матюрене.

-Если это так,- с ледяным спокойствием сказал Ожье, - то мне остается только пронзить себя шпагой, потому что я обесчещен! - и с этими словами Ожье кинулся к своей шпаге, лежавшей на табуретке около кровати.

II

Заметив его движение, Маргарита и Нанси поспешили в свою очередь к юному гасконцу, чтобы вырвать из его рук шпагу.

-Несчастный! - крикнула наваррская королева.

-Что это пришло вам в голову? - сказала Нанси молодому человеку, не изменяя своему ироническому спокойствию.

-Благодаря вам я обесчещен и теперь не смею жить более,страдальчески воскликнул Ожье.- Отдайте мне шпагу! Я должен умереть!

-Хорошо! - сказала Маргарита.- Докажите мне, что вы действительно обесчещены, и тогда я отдам вам шпагу, предоставив свободу действий. А пока...- она обратилась к Нанси,- оставь нас одних, милочка!

Нанси вышла из комнаты, унося с собой шпагу и думая:

"Положение становится серьезным, и королеве придется, пожалуй, пустить в дело солидные аргументы, чтобы помешать юноше покончить с собой".

-Итак, я слушаю вас! -- сказала Маргарита.- Говорите!..

-Ах, да что тут говорить и доказывать, когда дело ясно и без того? Я - беарнский дворянин, состоящий на службе у наваррского короля.

-Бы говорили мне это вчера.

-Король доверил мне дело, полагаясь на мою честь и преданность. Это дело заключалось в подготовке свежих подстав для путешествия, которому мой государь придает серьезную важность. Каким образом я заснул так крепко в Бюри, я не понимаю. Но все равно: проснись я теперь в Бюри, я еще успел бы в самый последний момент доставить королю свежих лошадей; теперь же, когда вы увезли меня за тридцать лье, я уже ничего не могу поделать. Не застав свежих лошадей, король сочтет меня предателем, я мне даже нечем оправдаться в его глазах. Вы сами видите, что мне остается только умереть.

Ожье произнес эту тираду с такой простотой и убежденностью что Маргарита почувствовала себя как бы вышибленной из седла, потому что все заранее придуманные ею аргументы сами собой отпадали теперь. Тогда она решилась пустить в ход самый последний аргумент, нелогичный, быть может, но зато... убедительный.

-Так позвольте же мне умереть! - грустно сказал Ожье, видя ее смущенное молчанье.

-Нет! - пламенно крикнула Маргарита.- Я не могу позволить вам покончить с собой.

-Не можете позволить? Но по какому праву?

-Без всякого права, а просто потому, что вы любите меня, и я... тоже... люблю вас!

Ожье страдальчески застонал, закрывая лицо руками, и тихо сказал:

-Как я несчастен! Я должен умереть в тот момент, когда предо мной раскроется небо!...

-Но ведь я люблю вас! - повторила Маргарита.

-Разве ваша любовь может вернуть мне утраченную честь? грустно возразил Ожье.

-Но если бы я попросила вас отсрочить исполнение своего решения хоть на несколько часов?

-Я должен был бы отказать вам, потому что никто не смеет пережить часы бесчестья.

-Так, значит, вы не любите меня! Как? Я, слабая, беззащитная женщина должна ехать далее одна среди всяких опасностей, а вы так не по-рыцарски отказываетесь проводить меня? Нет, вы не любите меня!

-Увы, я люблю вас.