За Отчизну (Часть первая)   ::   Царевич Сергей

Но если и так, мы кострами заставим их всех молчать и повиноваться... молчать и повиноваться! - повторил он, с ожесточением оскалив свои большие желтые зубы. - Конечно, отец Гильденбрант, святая церковь принуждена защищаться пламенем костров от возмутителей, дерзающих поднять голос против святого престола и его слуг... Перед входом в беседку остановились отец Горгоний, Губерт и Тим, окруженный стражей. Отец Гильденбрант вперил свой взгляд в крестьянина. В этот момент всей своей длинной, согнутой черной фигурой он напоминал большую хищную птицу, готовую броситься на добычу. - Кто ты? - резко спросил отец Гильденбрант. - Я здешний житель, из Зельенки, крещен Тимом, а за что меня ваши люди обидели, не знаю. Отец Бернгард бросил короткое приказание Губерту: - Позвать сюда отца эконома! Губерт неуклюже поклонился, надел каску и побежал выполнять приказание аббата. - Так ты говоришь, что тебя обидели? - Вы же видите, отец, что они со мной сделали. А хозяйку, то есть жену мою Катерину, чуть до смерти не убили, все разграбили... а за что? - Ого! Да ты, негодяй, слуг святейшего престола разбойниками ругаешь? Да за это одно ты уже достоин костра! - снова вмешался отец Гильденбрант. Кто поднимает руку на слуг святой церкви, тот враг ее, а кто враг святой церкви, тому костер! - Да это же не церковь, а разбойники! - Замолчи, грязная чешская свинья! - визгливо крикнул комиссар. В этот момент к аббату подошел старый полный монах и поклонился в пояс, ожидая благословения. Тот величественно перекрестил брата эконома и сунул ему для поцелуя свою большую белую руку. - Брат Фабиан, тебе не знакомо лицо этого чеха? Эконом окинул взглядом высокую фигуру Тима: - Как не знакомо! Это же тот самый смутьян, что не признавал права обители на реку и призывал мужиков ловить в ней рыбу без разрешения аббатства. Он еще тогда называл всех святых братьев аббатства лодырями и клопами, а вас, преподобный отец, главным заправилой этого кабака. Да простит мне господин аббат, что я повторил его дерзости. - Нет, я так не говорил! - запротестовал Тим. - Я только сказал, что для нас, чехов, что немецкий монастырь, что немецкие паны - все одно. От обоих мужику-чеху не стало жизни. А о вас, преподобный отец, я ничего не говорил... Лицо аббата было вовсе не злое, скорее даже добродушное, и Тиму не хотелось верить, что этот благообразный аббат способен причинить ему какое-либо зло. - Пан аббат, защитите бедняка от разбойников! - взмолился Тим. - Видишь, сын мой, ты нас бранил, оскорблял, а теперь просишь о милости, наставительно, но мягко пожурил его аббат. - Хорошо, мы подумаем, что можно будет для тебя сделать, но слишком тяжела твоя вина перед святой церковью. Как сказал почтенный брат Гильденбрант, ты воистину заслуживаешь наказания. Больше пока я ничего не могу тебе сказать, заблудшая душа... Отвести его! Завтра же начнем следствие. Губерт отвел задержанного. Тим шел и никак не мог осознать, что же, собственно, с ним произошло. Вчера все было так хорошо, тихо, спокойно, а сегодня он и жена избиты, дом разграблен, его самого ждет страшная участь. Нет, аббат хоть и немец, но добрый поп, он смилуется и не отдаст его монаху с лицом висельника. Отец Бернгард был доволен. На его полном лице сияла улыбка. - Скажи-ка, брат Фабиан, - обратился он к эконому, - что есть у этого мужика? - Клочок земли, корова, полдюжины овец. - Ты посоветуй ему отписать все свое имущество и землю святой обители как жертву для искупления грехов. Пусть брат нотариус заготовит дарственную и в присутствии старосты ее совершит. Иди с миром и не забудь. Эконом удалился, и аббат с комиссаром остались одни.