Баллады, фантазии и сказы   ::   Случевский Константин

---------------------------------------------

Константин Случевский

БАЛЛАДЫ, ФАНТАЗИИ И СКАЗЫ

СТАТУЯ

П.В. Быкову



Над озером тихим и сонным,

Прозрачен, игрив и певуч,

Сливается с камней на камни

Холодный, железистый ключ.

Над ним молодой гладиатор:

Он ранен в тяжелом бою,

Он силится брызнуть водою

В глубокую рану свою.

Как только затеплятся звезды

И ночь величаво сойдет,

Выходят на землю туманы, —

Выходит русалка из вод.

И, к статуе грудь прижимая,

Косою ей плечи обвив,

Томится она и вздыхает,

Глубокие очи закрыв.

И видят полночные звезды,

Как просит она у него

Ответа, лобзанья и чувства

И как обнимает его.

И видят полночные звезды

И шепчут двурогой луне,

Как холоден к ней гладиатор

В своем заколдованном сне.

И долго два чудные тела

Белеют над спящей водой…

Лежит неподвижная полночь,

Сверкая алмазной росой;

Сияет торжественно небо,

На землю туманы ползут;

И слышно, как мхи прорастают,

Как сонные травы цветут…

Под утро уходит русалка,

Печальна, бела и бледна,

И, в сонные волны спускаясь,

Глубоко вздыхает она…



ВЕСТАЛКА

В храме пусто. Красным светом

Обливаются колонны,

С тихим треском гаснет пламя

У весталки Гермионы.

И сидит она на камне,

Ничего не замечая,

С плеч долой сползла одежда,

Блещет грудь полунагая…

Бледен лик преображенный,

И глава ее закрыты,

А коса, сбежав по тоге,

Тихо падает на плиты.

Каждой складкой неподвижна,

Не глядит и не вздыхает;

И на белом изваяньи

Пламя красное играет.

Снится ей покой богатый,

Золоченый и счастливый;

На широком, пышном ложе

Дремлет юноша красивый.

В ноги сбито покрывало,

Жмут докучные повязки,

Дышат свежестью и силой

Все черты его и краски…

Снится ей народ и площадь,

Снятся лекторы, эдилы,

Шум и клики, — мрак, молчанье

И тяжелый гнет могилы…

В храме пусто… Гаснет пламя!

Чуть виднеются колонны…

Веста! Веста! Пощади же

Сон весталки Гермионы!



МЕМФИССКИЙ ЖРЕЦ

Когда я был жрецом Мемфиса

Тридцатый год,

Меня пророком Озириса

Признал народ.

Мне дали жезл и колесницу,

Воздвигли храм;

Мне дали стражу, дали жрицу —

Причли к богам.

Во мне народ искал защиты

От зол и бед;

Но страсть зажгла мои ланиты

На старость лет.

Клянусь! Клянусь бессмертным Фтою, —

Широкий Нил,

Такой красы своей волною

Ты не поил!..

Когда, молясь, она стояла

У алтаря

И красным светом обливала

Ее заря;

Когда, склонив свои ресницы,

И вся в огне,

Она, по долгу первой жрицы,

Кадила мне…

Я долго думал: царь по власти,

Я господин

Своей тоски и мощной страсти

Моих седин;

Но я признал, блестя в короне,

С жезлом в руке,

Свой приговор в ее поклоне,

В моей тоске.

Раз, службу в храме совершая,

Устав молчать,

Я, перстень свой сронив вставая,

Велел поднять.

Я ей сказал: «К началу ночи

Взойдет звезда,

Все лягут спать; завесив очи —

Придешь сюда».

Заря, кончаясь, трепетала

И умерла,

А ночь с востока набегала —

Пышна, светла;

И, купы звезд в себе качая,

Зажегся Нил;

В своих садах, благоухая,

Мемфис почил.

Я в храм пришел. Я ждал свиданья,

И долго ждал;

Горела кровь огнем желания, —

Я изнывал.

Зажглась румяная денница,

И ночь прошла;

Проснулась шумная столица, —

Ты не была…

Тогда, назавтра, в жертву мщенью,

Я, как пророк,

Тяжелой пытке и сожженью

Ее обрек…

И я смотрел, как исполнялся

Мой приговор

И как, обуглясь, рассыпался

Ее костер!



МЕРТВЫЕ БОГИ

И.П. Архипову



Тихо раздвинув ресницы, как глаз бесконечный,

Смотрит на синее небо земля полуночи.