Без оружия   ::   Стругацкий Аркадий

Есть там постоялый двор… «Серая Радость» называется… Как тебе такое название? Остановись первоначально там, оглядись, послушай, немножко себя покажи… так, самую малость…

РУМАТА. Да, мне на базе тоже так рекомендовали.

Кондор. Вот и я тоже рекомендую. И именно «Серую Радость». Там сейчас окопался Будах.

РУМАТА. Будах? Тот самый? Будах Арканарский?

КОНДОР. Тот самый знаменитый Будах. Математик и астроном.

РУМАТА. И еще немножко поэт, немножко колдун, немножко мистификатор, как я понял… Почему он окопался в «Серой Радости»?

КОНДОР. Снимает там конуру, пьет, скандалит. Три недели назад у него сгорел дом… вместе с обсерваторией и библиотекой.

РУМАТА. Сгорел! Или…

Кондор. Сожгли, конечно. Он сам чудом спасся. Между прочим, он был большим приятелем Орловского…

РУМАТА. Да, знаю. Орловский ведь переводил его на русский… «Как лист увядший, падает на душу…» Ну, хорошо. Значит, для начала «Серая Радость», Будах. Что еще?

КОНДОР. Оборудование для тебя спрятано в этой избе (Показывает через плечо.), в под вале. Там замаскирован сейф. В сейфе ты найдешь ранцевый птицелет, приемопередатчик для прямой связи с Полярной базой, кое-какие мелочи… Да, там еще полевой синтезатор. Дает до полутора килограммов золота в час в отливках по двести граммов… (Усмехается.) Все на случаи бегства, на случай сомнений, на случай бедности…

РУМАТА. Понятно. Спасибо.

КОНДОР. Кстати, деньгами тебя снабдили?

РУМАТА. Триста золотых.

КОНДОР. Этого для начала хватит. А потом свяжешься с ювелиром одним, с ним покойник Орловский…

РУМАТА. Да, я знаю. Отец Гаук, улица Молочников.

КОНДОР. Все-то ты знаешь… Ладно. Еще я хочу предупредить тебя. Мир, с которым ты войдешь в соприкосновение уже завтра утром, он потребует от тебя предельного напряжения совести. Мир нормального средневекового зверства… Да, да, тебе об этом рассказывали, тебя инструктировали, тебе показывали фильмографии, но это все не то… Подожди, пока впервые втянешь носом запах горелого мяса…

РУМАТА. Не беспокойтесь, Александр Васильевич. Я выдержу.

КОНДОР. Если бы я хоть несколько первых недель мог быть рядом с тобой ежеминутно, с утра и до вечера… (Машет рукой.) Мы здесь поняли кое-что такое, чего у нас в Институте на Земле никак не могут понять. Нас готовили так, чтобы мы не сорвались, выдержали. Но ведь выдерживать-то тоже нельзя, Антон. Если когда-либо поймешь, что способен выдержать здесь все, беги тогда отсюда без памяти. Это будет значить, что ты прочно вошел в роль. Что ты уже не коммунар, а благородный подонок барон Румата. Бойся войти в роль! В каждом из нас здесь благородный подонок борется с коммунаром. И все вокруг помогает подонку, а коммунар — один-одинешенек, до Земли тысяча лет и тысяча парсеков…

Пауза. Румата внимательно смотрит на Кондора, Пилот, напротив, отвернулся от них.

РУМАТА. Но это же азбука, Александр Васильевич. Все мы отлично понимаем, что мы историки, а не физики. И что мы здесь находимся вовсе не для того, чтобы утолять наше чувство справедливости…

КОНДОР. Да… да… (Глубоко вздыхает.) Я здесь, голубчик, пятнадцать лет. Я уж и сны про Землю видеть перестал. Как-то, роясь в бумагах, нашел фотографию одной женщины, долго соображал, кто это такая… А это дочь была, мать вот этой… (Прижимает ладонь и груди, куда, очевидно, спрятал полученное письмо.) РУМАТА. А ведь вам отдохнуть надо, Александр Васильевич.

КОНДОР (резко выпрямляется). Подожду, подожду еще отдыхать… (Встает. Румата и Пилот тоже вскакивают.) Да, все это лишнее. Пора. Итак, твое дело — наблюдение, изучение, в лучшем случае — спасение деятелей культуры и культурных ценностей… Впрочем, ты это, конечно, знаешь…

РУМАТА. Знаю.

КОНДОР. Ты все знаешь. Но вот что ты мог знать, но забыть. Все мы разведчики.