Борис Годунов   ::   Пушкин Александр Сергеевич

Но знаешь сам: бессмысленная чернь

Изменчива, мятежна, суеверна,

Легко пустой надежде предана,

Мгновенному внушению послушна,

Для истинны глуха и равнодушна,

А баснями питается она.

Ей нравится бесстыдная отвага.

Так если сей неведомый бродяга

Литовскую границу перейдет,

К нему толпу безумцев привлечет

Димитрия воскреснувшее имя.

Ц а р ь.

Димитрия!.... как? этого младенца!

Димитрия!.... Царевич, удались.

Ш у й с к и й.

Он покраснел: быть буре!...

Ф е о д о р.

Государь,

Дозволишь ли.....

Ц а р ь.

Нельзя, мой сын, поди.

(Феодор уходит.)

Димитрия!....

Ш у й с к и й.

Он ничего не знал.

Ц а р ь.

Послушай, князь: взять меры сей же час;

Чтоб от Литвы Россия оградилась

Заставами: чтоб ни одна душа

Не перешла за эту грань; чтоб заяц

Не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон

Не прилетел из Кракова. Ступай.

Ш у й с к и й.

Иду.

Ц а р ь.

Постой. Не правда ль, эта весть

Затейлива? Слыхал ли ты когда,

Чтоб мертвые из гроба выходили

Допрашивать царей, царей законных,

Назначенных, избранных всенародно,

Увенчанных великим патриархом?

Смешно? а? что? что ж не смеешься ты?

Ш у й с к и й.

Я, государь?...

Ц а р ь.

Послушай, князь Василий:

Как я узнал, что отрока сего...

Что отрок сей лишился как-то жизни,

Ты послан был на следствие: теперь

Тебя крестом и богом заклинаю,

По совести мне правду объяви:

Узнал ли ты убитого младенца

И не было ль подмена? Отвечай.

Ш у й с к и й.

Клянусь тебе.....

Ц а р ь.

Нет, Шуйский, не клянись,

Но отвечай: то был царевич?

Ш у й с к и й.

Он.

Ц а р ь.

Подумай, князь. Я милость обещаю,

Прошедшей лжи опалою напрасной

Не накажу. Но если ты теперь

Со мной хитришь, то головою сына

Клянусь – тебя постигнет злая казнь:

Такая казнь, что царь Иван Васильич

От ужаса во гробе содрогнется.

Ш у й с к и й.

Не казнь страшна; страшна твоя немилость;

Перед тобой дерзну ли я лукавить?

И мог ли я так слепо обмануться,

Что не узнал Димитрия? Три дня

Я труп его в соборе посещал,

Всем Угличем туда сопровожденный.

Вокруг его тринадцать тел лежало,

Растерзанных народом, и по ним

Уж тление приметно проступало,

Но детский лик царевича был ясен

И свеж и тих, как будто усыпленный;

Глубокая не запекалась язва,

Черты ж лица совсем не изменились.

Нет, государь, сомненья нет: Димитрий

Во гробе спит.

Ц а р ь (спокойно).

Довольно; удались.

(Шуйский уходит.)

Ух, тяжело!.... дай дух переведу–

Я чувствовал: вся кровь моя в лицо

Мне кинулась – и тяжко опускалась....

Так вот зачем тринадцать лет мне сряду

Всё снилося убитое дитя!

Да, да – вот что! теперь я понимаю.

Но кто же он, мой грозный супостат?

Кто на меня? Пустое имя, тень –

Ужели тень сорвет с меня порфиру,

Иль звук лишит детей моих наследства?

Безумец я! чего ж я испугался?

На призрак сей подуй – и нет его.

Так решено: не окажу я страха –

Но презирать не должно ничего... –

Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!



КРАКОВ. ДОМ ВИШНЕВЕЦКОГО.

САМОЗВАНЕЦ И PATER ЧЕРНИКОВСКИЙ.

С а м о з в а н е ц.

Нет, мой отец, не будет затрудненья;

Я знаю дух народа моего;

В нем набожность не знает исступленья:

Ему священ пример царя его.

Всегда, к тому ж, терпимость равнодушна.

Ручаюсь я, что прежде двух годов

Весь мой народ, вся северная церковь

Признают власть наместника Петра.

P a t e r.

Вспомоществуй тебе святый Игнатий,

Когда придут иные времена.

А между тем небесной благодати

Таи в душе, царевич, семена.

Притворствовать пред оглашенным светом

Нам иногда духовный долг велит;

Твои слова, деянья судят люди,

Намеренья единый видит бог.

С а м о з в а н е ц.

Аминь. Кто там!

(Входит слуга.)

Сказать: мы принимаем.

(Отворяются двери; входит толпа русских и поляков.)

Товарищи! мы выступаем завтра

Из Кракова. Я, Мнишек, у тебя

Остановлюсь в Санборе на три дня.

Я знаю: твой гостеприимный замок

И пышностью блистает благородной

И славится хозяйкой молодой –

Прелестную Марину я надеюсь

Увидеть там.