Часослов   ::   Рильке Райнер Мария

)

Ты беден, как весенний дождь блаженный,

который с кровель городских течет;

как помысел того, кто без вселенной

в тюрьме годам и дням теряет счет;

как тот больной, что счастлив неизменно,

перевернувшись н_а_ бок;

как растенье,

у самых шпал цветущее в смятенье...

Ты беден, беден, как ладонь в слезах.

Собака дохнет. Замерзает птица.

Ты бесприютнее вдвойне, втройне.

Зверь шевельнуться в западне боится.

Забытый, рад бы в угол он забиться,

но ты беднее зверя в западне.

Живущие в ночлежках ради Бога,

не мельницы, а только жернова,

но смелют и они муки немного.

Один лишь ты живешь едва-едва.

От века и навек всего лишенный,

лицо свое ты прячешь. Ты - ничей,

как роза нищеты, взращенный,

блеск золота, преображенный

в сиянье солнечных лучей.

От всей вселенной отрешенный,

тяжел ты слишком для других.

Ты воешь в бурю. Ты хрипишь от жажды,

звучишь, как арфа. Разобьется каждый,

коснувшись ненароком струн таких.

x x x

Лишь бедные верны первоосновам.

Устойчивость изволь им даровать:

их защити Своим святым покровом,

не позволяй с корнями вырывать.

Другие без корней подобны вдовам,

а бедные на свете - род цветов,

чье дарованье в запахе медовом;

затрепетать зубчатый лист готов.

x x x

Попробуй подыщи для них сравненье:

как будто на ветру они дрожат,

но каждый у Тебя в руке зажат;

у них в глазах восторг и затемненье

полей, которые и в проясненье

недолгим летним ливнем дорожат.

x x x

Они такие тихие. Подобны

они вещам, и в комнатах жилых,

как старые друзья, они беззлобны,

себя движеньем выдать не способны

среди предметов новых и былых.

Хранят они таинственные клады,

которых сами видеть не должны;

над глубиной морской они челны;

они холсты в белильне, где награды

другой не будет, кроме белизны.

x x x

Взгляни на жизнь их беспокойных ног;

как звери, по земле они петляли,

и снег, и камень след в них оставляли,

зато луга скитальцев исцеляли,

среди которых каждый одинок.

Их боль - наследье той великой боли,

которую по собственной вине

ничтожным горем люди побороли;

траву и острый камень поневоле

любить привыкли те, кто в чистом поле

скитаются, как пальцы по струне.

x x x

Их руки схожи с женскими руками;

гнет материнства нежные несут,

как птицы, побывав под облаками,

вьют гнезда, неизменные веками;

их руки - освежающий сосуд.

x x x

Их губы словно губы, что прильнули

к другой груди, в которой потонули,

так что без этой плоти жизни нет,

как будто в ней одной премудрый свет

со всеми в мире формами замкнули

они, подобье, камень и предмет.

x x x

А голос их издалека царит,

привержен солнцу и стихийным силам,

лесам дремучим слышен и могилам,

во сне заговоривший с Даниилом,

о море неумолчно говорит.

x x x

И спят они, когда Первоначало

их восприемлет в царствии своем,

чтобы раздать потом, как хлеб голодным,

глухим ночам и зорям путеводным;

они как дождь, в котором зазвучало

земное лоно, щедрый чернозем.

Прозванье - шрам, и не оставит время

у них на теле этого рубца;

для вечности их тело - только семя,

чтобы Тебе рождаться без конца.

x x x

Их тело как жених, который сам

не ведает границ родного дола,

где странствует в окрестностях престола

ручей, прекрасным родственный вещам;

но в стройности самой залог раскола

и слабости от многих женщин там,

где в дебрях движет мощь драконом пола

и в ожиданье тихом дремлет срам.

x x x

И в будущем, поверь, они пролягут,

преодолев границы наших дней,

и от лесных не отличаясь ягод,

покроют землю сладостью своей.

И под дождем осенним не растаяв,

без крыши должен выстоять их род,

источник всех на свете урожаев,

тысячекратно приносящий плод.

Пусть будут времена еще суровей,

пусть государства гибнут в кабале,

возделают их руки новь становий,

когда устанут руки всех сословий

и всех народов на земле.

x x x

Их уведи оттуда, где на суд

обречены отчаянье и злоба,

где терпеливо до сих пор живут

они средь нарождающихся смут.