Самое-самое   ::   Эллин Стенли

Но не беспокойтесь: первого числа мы здесь встретимся — и вы получите все сполна. Я с вами так откровенен, неужели не видно, что мне нужно верить?

— Я не об этом, — сказал Артур. — А просто — вы не хотите у меня пожить? Я вам одалживаю, вы оплачиваете счет, забираете вещи — и едем ко мне. У меня прекрасная комната, дом старый, но вполне ухоженный.

Миссис Марш, моя хозяйка, много болтает и чересчур суетится, но сами увидите, дом у нее в порядке. И очень дешево — сэкономите кучу денег.

Он вдруг оборвал свою речь, обнаружив, что страстно пытается что-то продать, а Чарли Принс смотрит на него с недоумением.

— Что такое? — спросил Чарли Принс. — Так вы тоже без гроша?

— Нет, я вовсе не про то. Чтобы одолжить вам, у меня хватит.

— Тогда откуда такое желание жить вместе? И именно со мной?

Артур собрался с духом.

— Хорошо, я отвечу. У вас есть то, что мне надо.

Чарли Принс прищурил глаза.

— Да неужели?

— Послушайте, — продолжал Артур, — у меня ведь никогда не было того, что у вас, это же заметно. Как хотите, но заметно. И я точно знаю: со всеми этими молодыми людьми — ваш отец их обожает! — вы бы так не разговаривали, как со мной. Но мне на это наплевать. Мне интересно другое: что же именно делает вас таким, что делает такими вас всех? Будто хорошая семья и деньги глянцем тебя покрывают — и на всю жизнь. Вот что мне надо.

Чарли Принс удивленно на него посмотрел.

— И вы думаете, если поселиться в одной комнате, часть этого таинственного глянца — или как его там? — покроет и вас?

— Ну, это уж моя забота, — ответил Артур. Он достал чековую книжку и ручку и положил их на стол перед собой. — Итак? — спросил он.

Чарли Принс стал внимательно изучать книжку.

— Признаться, я понятия не имею, на что иду, — ответил он, — но все-таки иду.

* * *



Как оказалось, они стали прекрасными соседями. Самая полная совместимость бывает между хорошим рассказчиком и хорошим слушателем, а так как Чарли Принс больше всего любил беззаботно черпать из бездонного колодца смешных историй и воспоминаний, а Артур стал лихорадочно заинтересованной публикой — в выходившей окнами на улицу комнате второго этажа дома миссис Марш воцарилась идиллия.

Конечно, в большой бочке меда обнаружилась и ложка дегтя. Временами Чарли Принсу казалось, что он нашел в Артуре слишком уж хорошего слушателя — из-за ненасытного аппетита Артура к деталям. Рассказчик приходил, например, в замешательство, когда в описании путешествия на яхте, прежде чем дойти до сути, он должен был привести размеры яхты, рассказать о ее строении, порядке работы, а потом и вообще превратить рассказ в лекцию о сравнительных достоинствах различных малогабаритных судов. Или когда пропадала суть занимательного эпизода из жизни молодой девушки — рассказчик повстречал ее в каком-то ресторане, потому что нужно также было подробно объяснить, что говорят метрдотелю, как заказывают, как дают чаевые, как одеваются по каждому случаю и так далее ad infinitum<До бесконечности (лат.)>.

Чарли Принс был наблюдателен и с грустью заметил, что Артур стал искусно входить в его собственный образ. Голосовые модуляции, отбор слов, их употребление, манера сидеть, ходить, стоять, жесты, мельчайшие нюансы в выражении лица — все это Артур старался перенять;

Чарли Принс же чувствовал себя довольно неловко — ведь ему приходилось наблюдать себя в живом зеркале.

Что же касается Артура, то больше всего его поразила открытая им незрелость Чарли Принса и его маленького мира. Из всех своих наблюдений Артур сделал невеселый вывод о том, что Чарли Принс и ему подобные нырнули из детства в юность — и там остались. Нет, они могли расти и дальше, делаться выше, значительнее, но умственно и эмоционально — это был предел.