Гавриилиада   ::   Пушкин Александр Сергеевич

Храни меня, внемли мое моленье!

Досель я был еретиком в любви,

Младых богинь безумный обожатель,

Друг демона, повеса и предатель…

Раскаянье мое благослови!

Приемлю я намеренья благие,

Переменюсь: Елену видел я;

Она мила, как нежная Мария!

Подвластна ей навек душа моя.

Моим речам придай очарованье,

Понравиться поведай тайну мне,

В ее душе зажги любви желанье,

Не то пойду молиться сатане!

Но дни бегут, и время сединою

Мою главу тишком посеребрит,

И важный брак с любезною женою

Пред алтарем меня соединит.

Иосифа прекрасный утешитель!

Молю тебя, колена преклоня,

О рогачей заступник и хранитель,

Молю — тогда благослови меня,

Даруй ты мне беспечность и смиренье,

Даруй ты мне терпенье вновь и вновь-

Спокойный сон, в супруге уверенье,

В семействе мир и к ближнему любовь!

1821



Примечания

Пушкин написал эту поэму в апреле 1821 г., не закончив еще работу над «Кавказским пленником». Писал он ее быстро и легко. Рукописи «Гавриилиады» Пушкин уничтожил, и текст ее известен нам по не вполне достоверным копиям, отчего некоторые стихи вызывают сомнение в их правильности.

«Гавриилиада» — не просто «прекрасная шалость», как называл поэму Вяземский, не озорная шутка, а своего рода политическое выступление против новых методов, применявшихся правительством Александра I в борьбе с освободительным движением: на помощь этой борьбе были призваны религия и мистика. Наука и литература, противоречащие «истинам» библии и евангелия, строжайше преследовались. Цензура (которую Пушкин в сказке «Царь Никита…» назвал «богомольной важной дурой, нашей чопорной цензурой») запрещала все, что ей казалось нарушением правил религии и нравственности. «…Какой-то стихотворец говорил о небесных глазах своей любезной. Цензор велел ему, вопреки просодии, поставить вместо небесных — голубые , — ибо слово небо приемлется иногда в смысле Высшего Промысла! В славной балладе Жуковского («Иванов вечер», подражание Вальтеру Скотту. — С. Б. ) назначается свидание накануне Иванова дня; цензор нашел, что в такой великий праздник грешить неприлично, и никак не желал пропустить баллады Вальтер Скотта» (статья «Путешествие из Москвы в Петербург», черновой вариант главы «О цензуре»). Самому Пушкину пришлось испытать на себе ханжескую придирчивость цензуры при публикации «Кавказского пленника». Цензор не пропустил выражений «долгий поцелуй разлуки» (пришлось изменить на «горький поцелуй»), «немного радостных ночей судьба на долю ей послала» (было изменено на «немного радостных ей дней судьба на долю ниспослала») и т. д. «Гавриилиада», в которой шутливо-эротически (почти до непристойности) пародируются эпизоды из евангелия и библии, была направлена одновременно и против религии, и против ханжеской морали. «Посылаю тебе поэму в мистическом роде, — шутил Пушкин в письме к Вяземскому от 1 сентября 1822 г., — я стал придворным». То же повторил он в первых строках стихотворения, сопровождавшего посылку поэмы кому-то из друзой:

Вот Муза, резвая болтунья,

Которую ты столь любил,

Раскаялась моя шалунья:

Придворный тон ее пленил… [1]

В «Гавриилиаде» пародийно переосмысляется евангельский рассказ о «благовещении» девы Марии и библейский — о грехопадении и изгнании из рая первых людей. Вот евангельский текст: «Послан был ангел Гавриил от бога в город галилейский, называемый Назарет, к деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же деве: Мария. Ангел, вошед к ней, сказал: Радуйся, благодатная! господь с тобою; благословенна ты между женами. Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие.