Из духовных стихов   ::   Аверинцев Сергей

-- Варвара, дочь моя, Варвара,

что в третье окно ты видишь? -- Диоскор, Диоскор, отец мой, что увижу я в окна башни? -- Я вижу в рубище славу

и свет -- в темнице -- Большие звери терзают малых непроглядной. на суше и в пучине моря;

Рабы ликуют в оковах, кривого прямым не сделать, и дитя смеется под розгой. и человек -- злее зверя.

До крови, до кости, до боли, Сердца людей -- жесткие камни, до конца и без конца -- радость. и слава Кесаря -- над миром.

И земля, и море проходит, Рука его легла на сушу, но любовь пребывает вовеки. другая рука -- на море.

-- Варвара, дочь моя, Варвара, -- Диоскор, Диоскор, отец мой, что в третье окно ты видишь? что услышу я в окна башни?

-- Я вижу лицо Друга -- Услышишь, как поют на за сквозными просветами свадьбе, ставней:

на челе Его -- кровавые росы, и в кудрях Его -- влага ночи.

Голова Его клонится тяжко, и нет ей на земле покоя.

Я отворила Ему сердце, я вкусила от ломимого хлеба.

-- Варвара, дочь моя, Варвара, что в третье окно ты слышишь?

-- Я слышу, как поет дева в руках мучителей, в темнице:

отнята ее земная надежда, и Жених ее с нею навеки.

И никто не научится песни, что поют перед престолом Агнца;

кто однажды ее услышал, пойдет за нею навеки.

-- Варвара, дочь моя, Варвара, меч мой творит Кесаря волю.

Моею отцовскою рукою сотворю я Кесаря волю.

-- Да будет воля Отца и Сына и Господа Святого Духа!

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

Вода, отстаиваясь, отдает

осадок дну, и глубина яснеет.

Меж голых, дочиста отмытых стен,

где глинян пол и низок свод; в затворе

меж четырех углов, где отстоялась

такая тишина, что каждой вещи

возвращена существенность: где камень

воистину есть камень, в очаге

огонь -- воистину огонь, в бадье

вода -- воистину вода, и в ней

есть память бездны, осененной Духом,-

а больше взгляд не сыщет ничего,-

меж голых стен, меж четырех углов

стоит недвижно на молитве Дева.

Отказ всему, что -- плоть и кровь; предел

теченью помыслов. Должны умолкнуть

земные чувства. Видеть и внимать,

вкушать, и обонять, и осязать

единое, в изменчивости дней

неизменяемое: верность Бога.

Стоит недвижно Дева, покрывалом

поникнувшее утаив лицо,

сокрыв от мира -- взор, и мир -- от взора;

вся сила жизни собрана в уме,

и собран целый ум в едином слове

молитвы.

Как бы страшно стало нам,

когда бы прикоснулись мы к такой

сосредоточенности, ни на миг

не позволяющей уму развлечься.

Нам показалось бы, что этот свет

есть смерть. Кто видел Бога, тот умрет,-

закон для персти.

Праотец людей,

вкусив и яд греха, и стыд греха,

еще в Раю искал укрыть себя,

поставить Рай между собой и Богом,

творенье Бога превратив в оплот

противу Бога, извращая смысл

подаренного чувствам: видеть все -

предлог, чтобы не видеть, слышать все -

предлог, чтобы не слышать; и рассудок

сменяет помысл помыслом, страшась

остановиться.

Всуе мудрецы

об адамантовых учили гранях,

о стенах из огня, о кривизне

пространства: тот незнаемый предел,

что отделяет ум земной от Бога,

есть наше невнимание. Когда б

нам захотеть всей волею -- тотчас

открылось бы, как близок Бог. Едва

достанет места преклонить колена.

Но кто же стерпит, вопрошал пророк,

пылание огня? Кто стерпит жар

сосредоточенности? Неповинный,

сказал пророк. Но и сама невинность

с усилием на эту крутизну

подъемлется.

Внимание к тому,

что плоти недоступно, есть для плоти

подобье смерти. Мысль пригвождена,

и распят ум земной; и это -- крест

внимания. Вся жизнь заключена

в единой точке словно в жгучей искре,

все в сердце собрано, и жизнь к нему

отхлынула. От побелевших пальцев,

от целого телесного состава

жизнь отошла -- и перешла в молитву.

Колодезь Божий. Сдержана струя,

и воды отстоялись. Чистота

начальная: до дна прозрачна глубь.