Юбилейное танго   ::   Азерников Валентин Захарович

А когда понял, что не обломится… (Выходит.)

Аня. Да-а… Надо же. Ну вы тоже… И так у человека такое событие, столько денег потратил, а гостей… А вы еще со своими делами…

Орешки н. А что я? Правду сказал?

Аня. Правду… А кому она нужна, ваша правда? Целыми днями только и слышишь – правда, правда… И в газетах, и по телеку. А что толку от нее? Кому от нее лучше стало? Кроме тех, кто ее за деньги пишет. Что – продуктов больше стало? Или тряпок? Еще все хуже стало с этой вашей правдой. Раньше тоже ни черта не было, но хоть как-то жалели друг друга, а сейчас прямо как с цепи все сорвались.

Орешкин. Не преувеличивайте.

Аня. А вы постойте в очереди после работы да поглядите на лица. Да попробуйте что-нибудь кому-нибудь сказать – я посмотрю тогда на вас.

Орешкин. Все сразу не бывает. Слишком долго все разваливалось, чтобы в один день…

Аня. Значит, опять ждать, да? В темноте – светлого будущего? Бабка моя ждала, мать, я, теперь, значит, и дочке – вдаль глядеть, стоя в очередях?

Орешкин. Но все-таки в чем-то получше стало.

Аня. В чем?

Орешкин. Ну, хотя бы в том, что мы не боимся говорить обо всем этом.

Аня. Да? А толку что от этого? Ну обличают, ну снимают, ну сажают даже, а что меняется? Кроме фамилий. Вот у нас директора сняли, под суд отдали. Воровал якобы. Ну и что – лучше стало? Хуже! Раньше хоть снабжение было, и икра черная, и овощи свежие даже зимой, а сейчас что? Вот – икра минтая да помидоры консервированные. Вам так лучше? Тот хоть какой ни жулик, но связи имел на базе. А этот пришел, как дурак с мороза, – кто ж с ним дело иметь будет?…

Орешкин. Вы все с ног на голову переворачиваете.

Аня. Ничего я не переворачиваю. Все эти ваши реформы да перестройки – на бумаге. А у нас как было мясо по талонам, так и есть. И как не было никакого молока, так и нет. А газету на завтрак не сваришь.

Орешкин. Знаете, что я вам скажу? Это обывательская точка зрения. Да, сегодня, к сожалению, это еще имеет место, но…

Аня (перебивает). А живу я когда – завтра? Я сегодня и живу. И мне сегодня есть-пить надо. И одеваться. А вы все – завтра, завтра… Семьдесят лет нас завтраками кормят. И главное, кто? Те, кто сами имели это сегодня. И еще теорию под это подводили. Но я зачем на свет родилась, чтоб преимущество социализма перед капитализмом кому-то там доказывать? Воруя продукты, обсчитывая клиентов, давая взятки… Или чтоб семью создать, детей вырастить?… Зачем мне знать, в каком социализме я живу, в развитом или в этом… как его… забыла… если я вынуждена вас обсчитывать, чтоб отслюнить наверх положенное… Если, чтоб сыну шубку купить, я продавщице колбасу должна притащить?… Вы мне дайте честно заработать и честно потратить заработанное, вот тогда я поверю, что мы живем при самом прогрессивном строе. А все эти ваши слова… Сколько ни говори «халва», во рту сладко не станет.

Возвращается Шухов.

Шухов. Странно, никто к телефону не подходит. Куда же они все делись? Может, все-таки… (Смотрит на часы.) Ладно, Давайте продолжим. (Наливает всем, смотрит на Аню, на Орешкина.) Чего это вы какие-то?… Небось про меня говорили? Надеюсь, только хорошее? А? О юбилярах ведь, как о покойниках: или хорошо, или ничего. (Орешкину.) Правильно, Джек-потрошитель? Ты же в курсе… Вот, подтверждает. Молчание – знак согласия. Так что, если вы… вы были неправы.

Аня. Мы не о вас.

Шухов. Нет? О ком же?

Аня. Ни о ком. О нас.

Шухов. О вас? А что, это идея. Давайте за вас и выпьем. За моих дорогих гостей. За очень дорогих. (Ане.) Очень?

Аня. Я еще не подсчитывала.

Шухов. Ну и ладно, к черту подробности. Пятьдесят раз в жизни бывает, и то не у всех. (Орешкину.) Верно?

Орешкин. Не знаю.

Шухов. Ну как не знаешь? Ты ж у врат у самых. Пишешь ведь там, в этом… как он у вас называется?… Протокол что ли?…

Аня. Ладно, за столом…

Шухов. Ну хорошо, ты права.