Казанский университет   ::   Евтушенко Евгений Александрович

За что такое выдвиженье?

За соблазнительный совет,

что подлежит уничтоженью

Казанский университет.

"Но что подумают на Темзе?"

прикинул трезво царь в уме.

"Уничтожать, mon Dieux, зачем же?"

"Исправить" - было резюме.

Магницкий понял умно должность.

Легко понять и дуракам:

исправить - это уничтожить,

но только не под барабан.

Суть попечительства в России

свелась в одну паучью нить:

"Топи котят, пока слепые,

Прозреют - поздно их топить".

Но когти делаются злее

в мешке от гибели в вершке.

Вдвойне опаснее прозренье,

произошедшее в мешке.

Что со студентами поделать?

Дают такие кренделя,

как он, Магницкий, ни потеет,

как ни потеют педеля.

Внушаешь суть основ имперских,

порочишь чьи-то имена,

ну а у них в тетрадках дерзких:

"Товарищ, верь: взойдет она..."

Царь на Руси не так уж страшен,

страшнее царские царьки.

И, метусясь в охранном раже,

зверел Магницкий от тоски.

За православие лютуя,

являя ревностную страсть,

он веру принял бы любую,

но только ту, за коей власть.

При переменах не теряясь,

угреподобный лицемер,

он даже стал бы вольтерьянцем,

когда б на троне был Вольтер.

Но в собственную паутину

вконец запутывался он,

и присягнул он Константину,

а Николай взошел на трон.

История грубей расчета.

В расчете чуть перетончи

и на тебе самом чечетку

другие спляшут резвачи.

И вот конец, почти острожный.

Трусит в кибитке попростей

под кличкой "неблагонадежный"

надежа прежняя властей.

Ни вицмундира, и ни бала,

и ни котлетки де-воляй...

Какая редкая опала,

когда в опале негодяй.

Уха на ужин тараканья,

и, "полевевший" от обид,

"В России губят дарованья",

гасильник разума скорбит.

Как будто крысу запах сала,

в опале дразнит прежний сан.

Палач "левеет" запоздало,

когда он жертвой станет сам.

И тот, кто подлостью осилен,

но только подлостью был жив,

тот в книге памяти России

уничтоженью подлежит.

3. ЛОБАЧЕВСКИЙ

Худое поведение студента Николая

Лобачевского, мечтательное о себе

самомнение, упорство, неповиновение,

грубости, нарушения порядка и отчасти

возмутительные поступки; оказывая их,

в значительной степени явил признаки

безбожия.

Рапорт на Н. Лобачевского

К холере можно привыкать и в ней

обдерживаться.

Из записей Н. Лобачевского

Как одно из темных преступлений,

для тупиц недоказуем гений.

Что за юнец с локтями драными,

буян с дырявыми карманами,

главарь в студенческой орде,

так заговорщицки подмигивает

и вдруг с разбега перепрыгивает

профессора, как в чехарде?

Что за старик над фолиантами

и с перстнем царским бриллиантовым,

руке мешающем писать?

Соизволенья не испрашивая,

через эпоху ошарашенную

он тайно прыгает опять.

Да, он таким остался редкостным

полустудентом-полуректором.

Адью, мальчишества пушок!

Достойней, чем прыжок для зрителей,

прыжок невидимый, презрительный

угрюмой зрелости прыжок.

Легко в студентах прогрессивничать,

свободомыслием красивничать,

но глядь-поглядь - утих левак,

и пусть еще он ерепенится,

уже висят пеленки первенца,

как белый выкинутый флаг.

Кто титулярные советники?

Раскаявшиеся студентики.

Кто повзрослел - тот "поправел".

Но зрелость гения не кается,

а с юностью пересекается,

как с параллелью параллель.

"Либо подлость

либо честность.

Получестности в мире нет"

аксиома твоя,

Лобачевский,

не вошедшая, правда, в предмет.

Греч на тебя своих борзых науськал.

У всех невежд - палаческая спесь,

и если декабристы есть в науке,

то Муравьевы-вешатели есть.

Твой гений осмеяли,

оболгали.

А между тем,

пока под финь-шампань

жрал вальдшнепов с брусничкою Булгарин,

ты от холеры защищал Казань.

"Окстись, бабуся,

охренела?

Куда ты прешься

входу нет!"

"Солдатик, боязно

холера...