Меланиппа-философ   ::   Анненский Иннокентий

Молча молится несколько времени, поднимая к небу белые, трогательно нежные руки, и

начинает тихо, голосом музыкальным, но будто идущим издалека.

О праотец могучего Эола,

О Геллена великого отец

И старости его хранитель белой!

Кто б ни был ты, о Зевс, на небесах

Эфирных - бог иль разум, сновиденье

Ожившее иль гордая мечта...

Но я тебя зову, великий пращур...

Не твоему ли внуку мать меня,

Дочь мудрого Хирона, подарила

И Арною в чертоге нарекла?

В Магнесии уж после Меланиппой

Я прослыла за волны черных кос...

О, выслушай, Крон ид, я не дерзала

К тебе взывать, пока эфир горел

От огненной иль алой колесницы,

И ночи я ждала...

Пауза.

Меланиппа закрывает лицо руками, потом отнимает руки и

опускает голову.

В такую ж ночь

Росистую и лунную, когда

Черней вода и ярче ароматы...

На берегу Сперхая, где тростник

Сухой шумит и ива обнялась

С другою ивою, я уступила бога

Желаниям и ласкам. Посейдон

То был, и темнокудрый, и могучий...

(Тихо.)

И в брачную так говорил он ночь

Избраннице:

"Двух сыновей родишь ты,

Вели на луг их нежный отнести,

Где царское Эола стадо ходит,

И более о них не думай, Арна!

Я имена, я им и славу дам".

Без матери - ты взял ее у нас

И без отца державного, который

В изгнание ушел на долгий год

За кровь сестры, моей Канаки нежной,

И Макарея-брата, я слова

И тяжкое носила бремя бога...

От острых глаз и злоречивых уст

Я девять долгих месяцев таилась.

Лишь верная кормилица моя

Про злую честь узнала Меланиппы,

О, злую честь. Когда же наступил

Мученьям срок положенный, в лачуге.

Где, верно бы, последняя рабыня

Побрезгала остаться, на циновке,

Что пастухи, скрываясь в непогоду,

От холодов осенних расстилали...

Я, старою повита няней, ночи

Двух сыновей явила, красотой

Сияющих... Увы! зачем не мать

В девятый день мне ложе освятила

И внукам улыбнулась?.. Во дворец

Вернулась я, недуг изображая

Для рабских глаз... Исподтишка, в лачужке

Покинутым на няню торопливо

Я ласкою, слезой и грудью нежной

Малюткам долг платила материнский...

Но долго ли?.. Герольд оповестил,

Что царь-отец, Фессалии властитель,

Трофония покинул старый храм

И что домой на Дельфы путь он держит...

Веселием тогда, и позолотой,

И пурпуром чертог наш засиял,

И потекли толпами фессалийцы

Царя встречать. С богами примирен,

Эол горит родной очаг увидеть.

От крови кровь на пышных алтарях

Готовится очистить Гелленида...

И только я в толпе его рабынь

Хотела бы пугливо затеряться...

Пауза.

Или, детей кормившая, дерзну

Я в хоровод войти девичий, или

Я на алтарь душистый свой венок

С безбрачными решусь отдать богине?

Как на отца осмелюсь я глядеть?

Как матери услышу, не краснея,

Я имя беспорочное, увы!..

(Поднимая глаза к небу.)

О ты, звездой горящая, прости мне!

Но не о том мои слова тебе,

О пращур мой эфирный и державный...

Детей моих ты сбереги. Отца

Их волю я исполнила покорно:

К стадам они отнесены - пока

Питает их другая мать... и нежно

Зеленые их сон лелеют травы.

Так няня мне - в утеху, может быть,

На мягкий луг отнесшая малюток,

Сказала - я уж не увижу их...

Пауза.

Но страшное в груди встает сомненье:

Кто их отец, не знаю я... Иль имя,

Иль локоны синевшие, и риза

Блестящая, и пар соленой влаги...

И самая эмблема - не могли

Обманом быть, приманкой маскарадной?..

Иль демонской уловкой?.. Я не жду

Ответа, Зевс, но если муки или

Бесславие потомства твоего

Во что-нибудь ты ставишь, сжалься, боже.

(Снова подходит к алтарю. Молитва.)

В орхестру тихо спускается Хор девушек с Пелия и его окрестностей. Некоторые из них одеты в костюм, напоминающий амазонок, короткий хитон; одежды на них яркие, праздничные. Корифей - девушка в длинном белом хитоне с оранжевым напуском - брюнетка. Пояс подвязан высоко.