На всякого мудреца довольно простоты   ::   Островский Александр Николаевич

Всех прогоню, всех! Злой быть грешно и доброй глупо! Как жить после этого?

Мамаева . Не жалуйтесь, не вас одних обманывают.

Мамаев . «За три анонимных письма к Турусиной пятнадцать коп…»

Машенька . Так вот откуда письма-то, ma tante!

Турусина . Вижу, мой друг. Извини меня! Я очень дурно сделала, что взяла на себя заботу устроить твою судьбу; я вижу, что это мне и не по уму, и не по силам. Располагай собой как хочешь, я тебе мешать не буду.

Машенька (тихо) . Мой выбор уж сделан, ma tante.

Турусина . И прекрасно! В нем ты не обманешься, потому что он ничего хорошего и не обещает.

Курчаев кланяется.

А этих приживалок я прогоню непременно.

Крутицкий . И заведете себе других?

Турусина . Не знаю.

Мамаев . Прикажете продолжать?

Турусина . Уж теперь продолжайте, все равно.

Мамаев . «Человеку Мамаева, за то, что привез ко мне своего барина обманом, пользуясь его слабостью к отдающимся внаймы квартирам, — этому благодетелю моему три рубля. Чувствую, что мало». Тут дальше разговор со мной, совсем не интересный. «Первый визит Крутицкому. Муза! Воспоем доблестного мужа и его прожекты. Нельзя довольно налюбоваться тобой, маститый старец! Поведай нам, поведай миру, как ты ухитрился, дожив до шестидесятилетнего возраста, сохранить во всей неприкосновенности ум шестилетнего ребенка?»

Крутицкий . Ну, довольно! это пашквиль… Кому приятно?..



Явление седьмое



Те же и Городулин , потом Глумов .

Мамаев (не замечая Городулина) . Позвольте, тут я вижу несколько слов о Городулине. «Городулин в каком-то глупом споре о рысистых лошадях одним господинам назван либералом; он так этому названию обрадовался, что три дня по Москве ездил и всем рассказывал, что он либерал. Так теперь и числится». А ведь похоже!

Крутицкий . Похоже! Вы про себя-то прочтите, похоже ли написано.

Городулин . Вы находите, что похоже?

Мамаев . Ах, Иван Иваныч! я вас и не приметил. Посмотрите, как нас тут расписали.

Городулин . Кто же этот современный Ювенал?

Мамаев . Мой племянник Глумов.

Турусина . Отдайте, Иван Иванович, эту рукопись автору и попросите его, чтобы он удалился незаметно.

Входит Глумов , Городулин почтительно подает ему дневник.

Глумов (принимая дневник) . Зачем же незаметно? Я ни объясняться, ни оправдываться не стану. Я только скажу вам, что вы сами скоро пожалеете, что удалили меня из вашего общества.

Крутицкий . Милостивый государь, наше общество состоит из честных людей.

Все . Да, да, да!

Глумов (Крутицкому) . А вы сами, ваше превосходительство, догадались, что я нечестный человек? Может быть, вы вашим проницательным умом убедились в моей нечестности тогда, как я взялся за отделку вашего трактата? Потому что какой же образованный человек возьмется за такую работу? Или вы увидали мою нечестность тогда, когда я в кабинете у вас раболепно восторгался самыми дикими вашими фразами и холопски унижался перед вами? Нет, вы тогда готовы были расцеловать меня. И не попадись вам этот несчастный дневник, вы долго, долго, всегда считали бы меня честным человеком.

Крутицкий . Оно конечно, но…

Глумов (Мамаеву) . Вы, дядюшка, тоже догадались сами, а? Не тогда ли, как вы меня учили льстить Крутицкому?.. Не тогда ли, как вы меня учили ухаживать за вашей женой, чтобы отвлечь ее от других поклонников, а я жеманился да отнекивался, что не умею, что мне совестно? Вы видели, что я притворяюсь, но вам было приятно, потому что я давал вам простор учить меня уму-разуму. Я давно, умнее вас, и вы это знаете, а когда я прикинусь дурачком и стану просить у вас разных советов, вы рады-радехоньки и готовы клясться, что я честнейший человек.

Мамаев . Ну, что нам с тобой считаться — мы свои люди.

Глумов . Вас, Софья Игнатьевна, я точно обманул, и перед вами я виноват, то есть не перед вами, а перед Марьей Ивановной, а вас обмануть не жаль.