Пятая колонна   ::   Хемингуэй Эрнест

Не все ли равно, где дожидаться?

Монтер . Camaradas, no hay luz!

Он говорит эти слова громко и почти пророчески, стоя посреди комнаты и широко раскинув руки.

Филип . Он говорит, что света нет. Знаете, этот чудак становится страшен. Что-то вроде электрифицированного греческого хора.

Престон . Я уйду отсюда.

Дороти . Тогда будь добр, милый, возьми с собой Аниту и монтера.

Престон . Идемте.

Они уходят.

Опять раздается взрыв, на этот раз нешуточный.

Дороти (стоит рядом с Филипом и прислушивается к грохоту и звону, последовавшему за взрывом) . Филип, здесь в самом деле безопасно?

Филип . Здесь не хуже и не лучше, чем в любом другом месте. Серьезно. Безопасно — не совсем то слово; но в наше время безопасность как-то не в ходу.

Дороти . С вами мне не страшно.

Филип . Постарайтесь перескочить через эту стадию. Это самая ужасная.

Дороти . Ничего не могу поделать.

Филип . А вы постарайтесь. Будьте умницей. (Подходит к патефону и ставит мазурку Шопена си-минор op. 33 № 4.)

Они слушают мазурку, освещенные отблеском рефлектора.

Жидковато и очень старомодно, но все-таки очень красиво.

Раздается грохот орудий с горы Гарабитас. Снаряд разрывается на улице за окном, окно ярко освещается.

Дороти . Ой, милый, милый, милый.

Филип (поддерживая ее) . Не можете ли вы называть меня иначе? Вы при мне стольких людей так называли.

Слышны гудки санитарной машины. Потом, в наступившей тишине, опять звучит мазурка.

Занавес

Акт I, сцена 3

Номера 109 и 110 в отеле «Флорида». Окна раскрыты, и в них льется солнечный свет. В середине стены, разделяющей оба номера, — дверь, завешанная с одной стороны большим военным плакатом, так что, когда она отворяется, проход остается закрытым. Но отворять дверь плакат не мешает. Сейчас она отворена, и плакат образует нечто вроде бумажного щита между обеими комнатами. Он фута на два не доходит до полу. На кровати в номере 109 спит Дороти Бриджес. На кровати в номере 110 сидит Филип Ролингс и смотрит в окно. С улицы доносится голос газетчика, выкрикивающего названия утренних выпусков: «El Sol»! Libertad»! «El ABC de Hoy»! Слышен гудок проезжающей машины, затем где-то вдалеке тарахтит пулемет. Филип снимает телефонную трубку.

Филип . Пришлите, пожалуйста, утренние газеты. Да. Все, какие есть.

Он смотрит по сторонам, потом в окно. Потом оглядывается на висящий на дверях плакат, сквозь который просвечивает утреннее солнце.

Нет. (Качает головой.) Не стоит. В такую рань.

В дверь стучат.

Adelante.

Снова стучат.

Войдите. Войдите!

Дверь отворяется. На пороге управляющий с пачкой газет.

Управляющий . Доброе утро, мистер Филип. Чувствительно благодарен. Доброе утро, доброе, доброе утро. Страшный вечер — вчера, не правда ли?

Филип . Теперь все вечера страшные.

Он улыбается.

Дайте-ка мне газеты.

Управляющий . Скверные вести из Астурии. Там очень плохо.

Филип (просматривая газеты) . Здесь об этом ничего нет.

Управляющий . Да, но я знаю, что вы знаете.

Филип . Допустим. Кстати, когда я переехал в эту комнату?

Управляющий . Вы не помните, мистер Филип? Вы не помните вчерашний вечер?

Филип . Нет. Представьте себе — нет. Подскажите мне что-нибудь, может быть, я и вспомню.

Управляющий (с искренним ужасом) . Вы в самом деле ничего не помните?

Филип (весело) . Решительно ничего. В начале вечера как будто легкий обстрел. Потом Чикоте. Да. Привел сюда Аниту, просто так, для смеху. Она ничего не натворила, надеюсь?

Управляющий (качая головой) . Нет, нет. Тут не Анита. Мистер Филип, вы совсем ничего не помните про мистера Престона?

Филип . Нет. А что случилось с этим мрачным идиотом? Уж не пустил ли он себе пулю в лоб?

Управляющий . Не помните, как вы его выбросили на улицу?

Филип . Отсюда? (Не вставая, поворачивается к окну.) И что же — он и сейчас там?

Управляющий .