Рейнеке-лис   ::   Гете Иоганн Вольфганг

«Что это?» — мастер подумал и вышел, топор захвативши,

Чтобы не быть безоружным на случай недоброго дела.

Браун тем временем в ужасе был. Защемила колода

Страшно! Он рвался, метался, ревел от мучительной боли.

Пытка — а все ни к чему! Он думал, что тут ему крышка!

(Это же самое думал и Рейнеке, очень довольный.)

Издали видя, что плотник бежит, говорит он медведю:

«Как там дела у вас, Браун? Хоть чуточку меду оставьте!

Вкусно, скажите? Рюстефиль вам угощенья прибавит:

После обеда он даст вам хлебнуть кой-чего на здоровье!..»

Рейнеке тут же в крепость к себе сбежал, в Малепартус:

Рюстефиль-плотник меж тем подоспел и, медведя увидев,

Кинулся сразу в шинок, где за кружкой пивной заболтались

Односельчане. «Спешите! — он закричал им. — Поймался

Дурень медведь у меня во дворе! Чистейшая правда!»

Все побежали за ним, хватая что ни попало:

Вилы один подцепил, другой ухватился за грабли;

Третий, четвертый вскочили — бегут с топором и с мотыгой;

Пятый за ними торопится, вооружившись дрекольем;

Поп, а вослед ему служка с утварью богослужебной;

Даже кухарка попа — фрау Ютта (варившая кашу

Как-то особенно, лучше, чем все) — и Ютта-кухарка,

Прялку свою волоча, за которой весь день просидела, —

Тоже бежала намылить медведю несчастному шкуру.

Браун, в несносных мучениях, переполох тот услышал.

Голову сильно рванул он — и вырвал, но по уши морду

Всю ободрал и оставил и шерсть и кожу в колоде.

Нет! Никто не видал столь жалкого зверя! Хлестала

Кровь по ушам. Что проку, если он вытащил морду?

Лапы-то все же в колоде зажаты! И тут он рванул их

Резким рывком — и хоть вырвал, но окончательно спятил:

Когти и шкуру с обеих лап он оставил в чурбане!

Ах, это вовсе не пахло медом любимым, которым

Лис обнадежил его! Путешествие кончилось плохо!

Сколько же выпало горя ему и страданий! Вся морда

Залита кровью, и лапы в крови: стоять он не может,

Ползать не может, бежать — и подавно. А плотник — все ближе.

С плотником вместе и вся толпа на него нападает:

Всех обуяло желанье убить его! Даже священник

Длинную жердь захватил и Брауна издали лупит.

Вертится бедный туда и сюда, а толпа напирает:

Те наступают с дрекольем, эти идут с топорами;

Тут с кувалдой, с клещами кузнец, там — держат лопаты,

Заступы. Все его били, кричали, горланили, — били

Так, что от страха и мук он в собственном кале катался.

Все на него навалились, никто отставать не желает:

Шлёппе тут был колченогий и толстоносый был Людольф —

Самые злющие парни. Герольд в скрюченных пальцах

Держит цеп деревянный — так и молотит! А рядом —

Зять его — Кюкельрей толстый. Как эти двое лупили!

Абель Квак с фрау Юттой-кухаркой трудились не меньше.

Тальке, жена Лорде Квака, лоханкой хватила беднягу.

Да и не только они: сюда поголовно сбежались

Все и мужчины и бабы, — все жаждали смерти медведя.

Кюкельрей всеми командовал, знатностью чванясь, — еще бы!

Фрау Виллигетруда с задворков ему приходилась

Матерью. Это — известно. Отец неизвестным остался.

Впрочем, был разговор, — мол, чернявый косарь этот, Зандер,

Малый очень бедовый (во сне!) вот он-то, пожалуй,

(Так говорили) отец, мол, и есть этот самый… А камни

Градом летели в несчастного Брауна. Ах, эти камни!

Плотника брат подскочил, увесистой длинной дубиной

Так медведя по черепу трахнул — тот света не взвидел,

Но от чудовищной боли стал на дыбы он — и сразу

Ринулся прямо на баб, а те как шарахнутся с визгом,

Падают, топчут друг друга, иные бултыхнулись в воду.

Место же было глубокое… Патер кричит, надрываясь:

«Люди! Смотрите! Плывет фрау Ютта-кухарка в салопе!

Вот и прялка ее! Мужчины, спасайте! В награду

Пива две бочки поставлю, грехи отпустить обещаю!..»

На издыханье покинув медведя, все бросились в воду —

Женщин спасать, и всех пятерых извлекли, слава богу!

Так.