Тюремный вальс (стихи)   ::   Кулибин Борис Иванович

Иль может с солнца яркого восходом

Подаришь мне улыбки доброй свет?

Нет, милая, из прошлого не стоит

Ко мне теперь не надо приходить.

Красотка, осень все листвой укроет.

Я разучился пламенно любить.

Любил-то я девчонку молодую,

А ты вернулась женщиной ко мне.

И прошлое к другому я ревную,

И прошлое сгорело все в огне.

3 декабря 1996 г.

* * *

А я прошу тебя, остановись!

Глазами, сердцем, криками души

Прошу, молю: хотя бы оглянись

В ночной тиши, в ночной тиши.

Мы расходились молча, навсегда,

Ты первою была моей любовью.

Тот детский сад в те школьные года,

Где мы встречались, милая, с тобою.

Беседка та, что от дождя спасла,

И та аллея в парке у реки,

И гром весенний, первый, изначала,

И нежное касание руки.

Но за зиму глаза твои остыли,

Душа замерзла, чувства - словно лед.

Тебя как будто сразу подменили,

Ушла любовь и больше не придет.

Хоть я прошу тебя, остановись!

Глазами, сердцем, криками души

Прошу, молю: хотя бы оглянись.

Но ты не слышишь крики те в тиши.

24 октября 1997 г.

* * *

Передо мною дама - масть трефей,

Деловая самая такая.

За окошком темень, нет огней,

За окошком осень очень злая.

Мне б тебя обнять, поцеловать

Да к своей груди прижать широкой.

И в твоих глазищах увидать:

Близкий будет путь или далекий?

Как же ты на масть похожа ту,

Смуглая, с глазами черной ночи,

Нагоняешь в сердце маету

И любовь большую даришь очень.

Что-то ты мне скажешь у окна

Черными глазами черной ночи,

Что твоя подруженька луна

Так же вот игрива, между прочим.

Дама ты трефовая моя,

Нагадай мне счастье в этом мире.

Лишь в глазах лукавство затая,

Ты в моей колоде и квартире.

Все же поцелую, обниму.

Ты же не противься мне, не надо.

Я сегодня счастье отниму,

Заберу себе его. Отрада!

25 октября 1996 г.

* * *

В сентябре ты была золотая,

В октябре ты стала седеть.

С клена лист багряный слетает,

А мне хочется песню спеть.

Спеть о том, что сегодня другая,

Та, с копною русых волос,

Стала мне в эту ночь дорогая

И я к ней душою прирос.

Я, наверно, в нее влюбился,

Как ветрище в холодную ночь.

Я как будто на свет родился,

И тоска пусть уходит прочь.

._._._._._._._._._._._._._._._._._.

Четыре срока я отсидел в стране родной,

В коммунистическо-тоталитарном строе,

За той колючей, серою стеной,

Из-за которой я смотрел на волю.

Я нищим не был, я не бедовал,

Всегда и всюду находил работу.

И коль шесть дней усердно воровал,

То обязательно я отдыхал в субботу.

Менты щемили, что там говорить.

В лепешку расшибалась уголовка.

Я мог украсть, и мог пошевелить,

И уголки вертел я очень ловко.

Ну а в субботу в кабаке блатном

Встречался я с братвой, деля уловы.

Я расставался с крупным судаком,

И слышал я родное фени слово.

И я бы жил в родном тоталитаризме,

Порой на воле. А порой в тюрьме.

Но вот пришлось забыть о коммунизме,

Вдруг перекрасились все коммунисты те.

Теперь изодранное красненькое знамя,

Его как тряпку стелют на порог.

По нем те крашеные шаркают ногами,

А бело-сине-красный взвился на флагшток.

Издали, суки, новые законы

И конституцию придумали, мразье.

Переформировали все и вся в притоны,

И лезут все в законники, в ворье.

А нам, ворам, куда теперь деваться?

Законов наших совсем не признают.

Нам надо тоже с демократами якшаться,

А то боевики нас перебьют.

25 октября 1996 г.

* * *

Вспомни, моя милая,

Нежная, хорошая,

Ты однажды бросила

Счастье, как горошину.

Про себя подумала:

Мелкое оно.

Это было, девочка,

Очень уж давно.

Ты со счастьем в жмурочки,

В пряталки играла,

Ты его, парнишечку,

Уркачом считала.

Про него кричали все:

"Вон - идет тюрьма!"

И, видать, поверила

В это ты сама.

Годы вьюгой вьюжною

Улетели вдаль.

Головы коснулася

Белая печаль.

Через сроки долгие

В лето и в мороз

Он тебе, хорошая,

Счастье то принес.