Три действия по четырем картинам   ::   Дурненков Вячеслав Евгеньевич

Ну что ж мы так медленно едем, братец? Поди только к утру доберемся?

МУЖИК. Да нет барин, раньше будем. Эт тебе кажется, что не быстро, а всамделе быстро. 

НИКОЛАЙ. Эх, жалко, что мост ремонтируют, сейчас бы уже Титовку проехали…

МУЖИК. Да не, возля Корытино были бы… Трактир там знатный…

НИКОЛАЙ. Ты, поди голоден? (Роется в саквояже, достает пирожок.) На-ка вот возьми.

МУЖИК (поворачивается, берет пирожок, откусывает). Спасибо барин. Смачно. (Жует.)

НИКОЛАЙ. А Селень как? Не обмелела? Я ее семь лет не видел.

МУЖИК. Селень-то? Кожный год все меньше. Но засухи-то не было. Бог миловал. А холера вот была.

НИКОЛАЙ. Знаю, мне матушка писала.

МУЖИК. Чижало было, народу страсть сколько перемерло. Вся Прохоровка на погост переехала, от Голытвино три двора осталось. Кабы не хлор, так и я бы помер…

НИКОЛАЙ. Хлор?

МУЖИК. Ну, кады все началось-то, из городу команда приехала, ходили и везде хлором посыпали. Я не будь дурак, ведерко умыкнул. Поперву пытался ложкой кушать, но кишка на волю полезла, так я стал водою разводить. Так до морозов дотянул, холера она супротив холода не пойдет. Помню, иду по деревне, снег белый, избы черные, ни одной души на встречу… .Как и не было. Я по избам прошелся, что у людей было пособирал, оно вить им уже не к чему. Перебрался на станцию, что было, продал, подводу купил. Вот промышляю потихоньку. А ты барин не знаешь, кто хлор измыслил?

НИКОЛАЙ. Ммм… кажется Ван-Гельмонт, голландский химик.

МУЖИК. А… Хоть буду знать кому свечку ставить. Они немчуры вобще люди ушлые. У Матвея бричка хоть и старая, а я смотрю там все по уму: и рессора и спицы, диван кожаный и места полно – бабу етить можно. Кабы мне такую, да лошаденку посноровистей. Эх да че там!

Внезапно резко кричит какая-то лесная птица.  

МУЖИК (снимает колпак и крестится). Спаси, сохрани.

НИКОЛАЙ. Что это братец?

МУЖИК. Это сударь птица нехорошая, к покойникам кричит. Места здеся неспокойные, секта здеся.

НИКОЛАЙ. Какая секта?

МУЖИК. Свистуны. Они раньше на Волге жили, да их оттуда выгнали, они к нам перебрались…

НИКОЛАЙ. Свистуны? А что это за секта? Никогда раньше не слышал.

МУЖИК. Обряд у них такой – заместо молитвы свист. Когда стемнеет, выходят на пригорок мужики, бабы, дети и свистать начинают. Сам я их не видел, но свист ихнинский очень даже часто слыхал, от него у православного человека изжога начинается. Живут они в землянках, что в лесу поймают, то и кушают, сказывают, что и на людей нападают, когда кушать нечего…

НИКОЛАЙ. Интересно. Вот бы посмотреть на них.

МУЖИК. А на что оно? Повяжут, замучают, да еще свистать заставят, пропадают здеся люди… Нехорошие места.

Некоторое время едут тихо.

НИКОЛАЙ. Я так понял, семьи у тебя нет?

МУЖИК. Не сударь, бобылем живу.

НИКОЛАЙ. Чего так?

МУЖИК. А на кой она мне? Семью кормить надо, деньгу зарабатывать. А подвозом много заработаешь? Вот тебя подвезу, считай, только овес окупился. А ты на станции сам видел, сколько таких как я, подвод двадцать не меньше. Я ведь и дешевле чем у других пытался запрашивать, дак добрые люди оглоблей приложили, чтобы от обчества не отрывался. Да и потом телега вишь, какая? Пока тебя свезу, Матвей на бричке три ходки сделает. А деготь? Кожный месяц дорожает. А сбруя? Эх, да че говорить. А главна причина-то барин, что пьющий я, а как напьюсь так дурак, дураком делаюсь. Зашибить, зарезать могу. А потом что прикажешь, на каторге душой терзаться? Э-не…Бобылем и помру. Так для всех спокойней будет.

НИКОЛАЙ. Ну, тебе наверное видней. Ну, вот скажи мне, зачем напиваться-то? Неужели нельзя по другому время провести?

МУЖИК (скребет в бороде). А как по другому то барин?

НИКОЛАЙ. Много способов есть. Ты грамоте обучен?

МУЖИК (с достоинством). Знаю трохи.

НИКОЛАЙ.