Валентин и Валентина   ::   Рощин Михаил Михайлович

Что ж тут оскорбляться? Дело житейское. Но только как это ты себе представляешь, интересно? Вы с бабушкой в одной комнате, и он, что ли, с вами? Или к Жене его поселим? Или меня к бабушке? Я УЖ, может, и на свой угол права не имею?..

Бабка. Чего уж! Нам вообще на кладбище пора, а им место освободить.

Женя. Построим кооператив, и ключи на свадьбу.

Мать. Извини, не выйдет! И вообще запомни: ничего своего у тебя нет. Ты студентка, и все. И пока ты живешь в родном доме, изволь поступать не так, как тебе хочется, а как будет лучше. Для тебя же! Кстати сказать, чем забивать голову неизвестно чем, ты могла бы подумать, как твоя мать бьется всю жизнь, старается для вас. Другое дело, что я не люблю никому ничего показывать.

Бабка. На брюхе – шелк, а в брюхе – щелк.

Мать. Да, потому что женщина должна быть женщиной: пусть скромно, но…

Бабка. От женщины должно пахнуть чистотой.

Мать. Неужели ты не понимаешь сама-то, Аля! Если бы я хоть на минуту поверила, что все это серьезно, я бы все для тебя сделала. Но ты подумай, подумай!

Бабка. В музыкальной школе учили, английскому!..

Женя (глядит на часы). Бросьте, ребята! Ей ведь еще заниматься… «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!»

Женю не слушают. Она уходит. Но не совсем. Стоит в стороне.

Мать. Можете называть меня отсталой, жестокой, несовременной, но я мать, и я хочу добра своему ребенку!.. А эту любовь мы знаем! На сестричку свою посмотри! Тоже вечно: любовь! Все в тумане, сама не понимает, что делает и что с ней делается. Знаем, слава богу! Ты девочка, ты первоцвет. А у нас опыт! Долгий, горький опыт! Туман рассеивается, остается грубая жизнь. Заплаканные глаза, больничный потолок, пустота и отвращение. Вот и вся ваша любовь! И тогда вы бежите к маме, рыдаете – если еще есть слезы – и говорите: «Зачем ты позволила, зачем ты меня не остановила, не связала? И зачем я тебе не поверила?»… Вот чем кончается ваш туман. Я тоже женщина, я тоже кое-что испытала в жизни, и неужели я не понимаю? Все я понимаю! Сейчас ты нас ненавидишь, мы самые злые твои враги, я знаю, все враги! Только он самый лучший, самый умный. Но это туман! Чуть-чуть опомнишься, и дело покажется проще. А если сама не можешь с собой справиться, мы поможем! Приведем тебя в чувство! Пусть я буду плохая – потом сама скажешь мне спасибо. Ты потеряла голову – я ее тебе найду! И надену на место!.. Потому что я тоже тебя люблю, и уверяю, не меньше твоего мальчика!.. Ясно?

Валя (резко). Да. Аудиенция окончена?

Бабка. Ох папаша! Ох кавалерист!

Мать. Стой!.. Если так, то с сегодняшнего дня ты вообще не будешь никуда ходить, ты не будешь с ним встречаться!.. Эти обнимочки кончатся!

Валя. Этого не будет!

Мать. Нет, будет!

Валя. Все?

Мать. Все!

Валя. Спасибо за внимание!

Валентина выбегает, останавливается возле Валентина. Ему и жалко ее, но он и гордится ею.

Она делает жест: дослушай, еще не все.

Мать. Ты поняла?

Бабка. Я давно поняла. Удила закусила!

Мать. Что же делать?

Бабка. Ты уж больно круто. Наша порода! Все такие! И ты такая была!

Мать. Я? Да не выдумывай! Я всю жизнь работаю, я всю войну девчонкой в госпиталях, и ничего. У меня потому что всегда на первом плане был долг, семья. И когда Дмитрий ушел, я еще могла устроить свою жизнь… Нет, но как она про комнату!.. Может, я отстала, ничего не понимаю?.. Но у меня тоже кое-что было в жизни, мы тоже влюблялись, но как-то иначе: стеснялись, не афишировали… А тут какой-то разгром, все наружу, вверх тормашками! Что за стиль такой, что за времена! Одна себе все исковеркала, теперь другая! Лавина какая-то, лавина!..

Бабка. То-то что! А запрещать, я думаю, может, еще хуже…

Мать. А что, разрешать? Постель, может, им постелить? Комнату отдать?.. Через три месяца все пройдет!

Бабка. Ну а вдруг любовь?

Мать.