Вишневый сад   ::   Чехов Антон Павлович

) Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше, так вот позволь мне дать тебе на прощанье один совет: не размахивай руками! Отвыкни от этой привычки — размахивать. И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать… Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа…

Лопахин (обнимает его) . Прощай, голубчик. Спасибо за все. Ежели нужно, возьми у меня денег на дорогу.

Трофимов . Для чего мне? Не нужно.

Лопахин . Ведь у вас нет!

Трофимов . Есть. Благодарю вас. Я за перевод получил. Вот они тут, в кармане. (Тревожно.) А калош моих нет!

Варя (из другой комнаты) . Возьмите вашу гадость! (Выбрасывает на сцену пару резиновых калош.)

Трофимов . Что же вы сердитесь, Варя? Гм… Да это не мои калоши!

Лопахин . Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого. А когда мой мак цвел, что это была за картина! Так вот я, говорю, заработал сорок тысяч и, значит, предлагаю тебе взаймы, потому что могу. Зачем же нос драть? Я мужик… попросту.

Трофимов . Твой отец был мужик, мой — аптекарь, и из этого не следует решительно ничего.

Лопахин вынимает бумажник.

Оставь, оставь… Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!

Лопахин . Дойдешь?

Трофимов . Дойду.

Пауза.

Дойду или укажу другим путь, как дойти.

Слышно, как вдали стучат топором по дереву.

Лопахин . Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…

Аня (в дверях) . Мама вас просит: пока она не уехала, чтоб не рубили сада.

Трофимов . В самом деле, неужели не хватает такта… (Уходит через переднюю.)

Лопахин . Сейчас, сейчас… Экие, право. (Уходит за ним.)

Аня . Фирса отправили в больницу?

Яша . Я утром говорил. Отправили, надо думать.

Аня (Епиходову, который проходит через залу) . Семен Пантелеич, справьтесь, пожалуйства, отвезли ли Фирса в больницу.

Яша (обиженно) . Утром я говорил Егору. Что ж спрашивать по десять раз!

Епиходов . Долголетний Фирс, по моему окончательному мнению, в починку не годится, ему надо к праотцам. А я могу ему только завидовать. (Положил чемодан на картонку со шляпой и раздавил.) Ну, вот, конечно. Так и знал. (Уходит.)

Яша (насмешливо) . Двадцать два несчастья…

Варя (за дверью) . Фирса отвезли в больницу?

Аня . Отвезли.

Варя . Отчего же письмо не взяли к доктору?

Аня . Так надо послать вдогонку… (Уходит.)

Варя (из соседней комнаты) . Где Яша? Скажите, мать его пришла, хочет проститься с ним.

Яша (машет рукой) . Выводят только из терпения.

Дуняша все время хлопочет около вещей: теперь, когда Яша остался один, она подошла к нему.

Дуняша . Хоть бы взглянули разочек, Яша. Вы уезжаете… меня покидаете. (Плачет и бросается ему на шею.)

Яша . Что ж плакать? (Пьет шампанское.) Через шесть дней я опять в Париже. Завтра сядем в курьерский поезд и закатим, только нас и видели. Даже как-то не верится. Вив ла Франс!.. Здесь не по мне, не могу жить… ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество — будет с меня. (Пьет шампанское.) Что ж плакать? Ведите себя прилично, тогда не будете плакать.