Зима. Все пьесы   ::   Гришковец Евгений

Потому что еще начнут стрелять. И я лечу дальше, к обломкам древних цивилизаций.

И вот подо мной Египет. А что я знаю про Египет? Я то, что знаю, то и вижу. Я знаю, что там есть пирамиды, верблюды, и Нил. И я вижу только пирамиды, вот верблюды, а вот Нил. А любви здесь нету, она тут давно кончилась. Она кончилась тогда, когда была построена последняя пирамида. Поэтому она и была последней. А верблюды здесь вообще ни при чем. А куда лететь дальше? И я лечу к Индии.

Я знаю, что в Индии жили такие люди, которые так долго практиковались в любви, что смогли написать книгу, которая полезна во все времена. Это «Камасутра». Мне нужно увидеть этих людей. И задать им один единственный вопрос (кричит в мегафон): А был ли смысл так долго практиковаться? Но вот подо мной Индия. А я не знаю, как зовут этих людей, и где они живут. Я знаю про Индию только то, что там слоны и чай. И я вижу только слонов, и чайные плантации. Но мне этого не надо. Слоны, конечно, очень хорошие животные, но они тоже не при чем. А чаю мне сейчас не хочется. И тогда я лечу к океану.

А на океане огромные океанские лайнеры, и паруса яхт. Вот, где должна быть любовь! Но я подлетаю к шикарной яхте, и вижу на ней только силиконовых красоток в бикини, и хозяина яхты. У хозяина круглый животик, тонкие ноги, шорты до колен, и темные очки. И я кричу ему (кричит в мегафон): Сэр, а ведь у вас проблемы! И лечу дальше.

Я подлетаю к белоснежному лайнеру, лечу вдоль борта, и заглядываю в иллюминаторы кают первого класса, а там везде смотрят порно. А в каютах второго класса это порно производят. А на мостике этого корабля стоит капитан. Красивый. Я подлетаю к нему, и говорю (кричит в мегафон): Сэр, а вы знаете, что творится у вас на корабле? И лечу дальше. Я лечу к Антарктиде.

И вот мне уже становится холодно. И подо мной первые льдины, и киты пускают фонтаны. Я опускаюсь в Антарктиде на лед, и вокруг меня пингвины. Пингвины чудесные. С ними, правда, любви не получится, но их можно взять на руки, погладить, поцеловать, они твердые, приятные. Потом можно поставить их на место, а они не уходят. Вот так всех перегладил, перецеловал, и надо улетать. А подошвы примерзли. Но сил достаточно. И я взлетаю без подошв. И лечу. И вот подо мной Австралия.

А в Австралии только кенгуру, медведи коалы, и утконосы, ехидны. Я пролетаю над ними, мне сейчас не до них.

И вот Тайланд. А там, в высотных гостиницах, творится, черт знает, что. Там тайский массаж. Льются литры спермы. Мне этого тоже не надо. И я лечу дальше. И вот подо мной Тибет.

Я вижу там тибетских монахов. Они трудолюбивые ребята. Они там все чего-то делают. И я понимаю, что в общем-то неплохой вариант. Но не сейчас! И я кричу им (кричит в мегафон): Ребята, вы молодцы! Я к вам, может быть, еще прилечу. Но не сейчас. Не сейчас. Только никуда не уходите!

И вот подо мной уже Япония. А там, среди шума Токио, все-таки есть островок мудрости. Там сидит мудрец, и смотрит, как цветет сакура. И я кричу ему (кричит в мегафон): Мужик, ты молодец, ты посиди, никуда не уходи, мне надо с тобой поговорить, но не сейчас.

И вот подо мной уже Сибирь, а там мчатся поезда по ниточке транссибирской магистрали. И я лечу над транссибом, чтобы не заблудиться. И пролетаю над городами, поселками, где так много жалости. Моей жалости, ко всему. Ко всему тому, что там есть. И там очень много моего сочувствия и понимания. Сочувствия моего и сочувствия мне. Но нет любви. Той любви, которая ушла…Но вот я уже снова подлетаю к своему городу, только с другой стороны. И моя страна оказалась тоже маленькой, а транссиб не таким уж длинным. Я пролетел пол мира, а за это время ничего не изменилось. Прошло каких-то пол часа. И просто наступил вечер. Конкретный вечер. И зажглось десятка два окон. Но как приятно вернуться.