Адмиралы мятежных флотов   ::   Черкашин Николай

Ни одного человека, ни нам, ни другим миноносцам не удалось найти.

Такой ужасный эффект взрыва на всех нас, конечно, произвел довольно удручающее впечатление, ведь в несколько минут разлетелся в мелкие щепы корабль как-никак в 8000 тонн. Единственно лишь можно предположить, что такой результат получился, очевидно, вследствие детонации артиллерийских погребов «Паллады», а не только взрыва, хотя бы и одновременно, двух мин.

Но что же делать, это одна из жертв современной войны. Каждый из нас в любой момент должен быть готов принять такую же смерть, и кто знает, может быть, такая гибель легче медленного умирания…»

Панихида тянулась медленно и мучительно. Дьяконам и священнику приходилось перебирать десятки имен, чуть ли не все, какие были в святцах: «Помяни, Господи, рабов твоих: Александра, Дмитрия, Николая, Василия, Прохора, Евгения, Семена, Нестора, Фому, Прокофия…»

Вдовы офицеров стояли особой черной стайкой, от которой веяло лавровишневыми каплями и парижскими духами. В этот скорбный букет вплетался благовонный дымок ладана, рождая престранный аромат торжественного горя.

Ближе всех к Непенину находилась молодая, почти юная, несмотря на траур, дама. Она не отрывала окаменевшего взгляда от пламени свечи, зажатой в стиснутых добела пальцах. Он с трудом узнал в ней веселую Оленьку Романову, казачку-ростовчанку, двадцатитрехлетнюю жену, теперь вдову, старшего офицера «Паллады» кавторанга Романова. До той поры он видел ее лишь однажды в мирной тогда еще Либаве…

Ах, Либава, балтийская Одесса! Садово-марципановый уютный городок, полный чистеньких прехорошеньких девушек, - оранжерея флотских невест; цветник игривых, жизнерадостных женщин - ристалище любовных поединков в темных липовых аллеях.

Либава - голубая мечта холостых мичманов и лейтенантов, тихая гавань каперангов и адмиралов. Первые - искатели невест и амурных приключений и находили их в переизбытке, вторые - старческого покоя и находили его вдоволь в прибрежной зелени немецких дач.

Разумеется, и те и другие знали об истинном предназначении Либавы, которое и в голову не приходило обывателям. На секретных картах русского флота Либаве отводилась роль передовой оперативной базы, с которой крейсера, эсминцы и подводные лодки могли беспрепятственно выходить в открытую Балтику и возвращаться «зализывать раны», пополняя угольные бункеры, мазутные цистерны и артиллерийские погреба, ибо старый добрый Кронштадт, этот обветшавший щит на вратах Петрограда, все меньше и меньше устраивал Балтийский флот, растущий не по годам, а по неделям. Еще в царствование Александра III морской министр адмирал Чихачев нашел в Либаве альтернативу Кронштадту - столь удаленному от театра будущих морских сражений, с его замерзающими и мелководными фарватерами, по которым не проползти подраненным в бою, набравшим воды через пробоины, глубоко осевшим большим кораблям.

Военный порт с береговыми батареями был заложен во времена отца царствующего монарха и потому был увенчан именем Александра III. Были у Либавы и другие важные предназначения: воедино связывать сухопутный фронт с действующим флотом - фланг армейских позиций с цепью морских крепостей… Но, право, все эти оперативно-тактические выкладки туманились в офицерских головках, едва зацветали либавские липы… В то последнее предвоенное лето, повинуясь таинственному свойству зеленого мира, когда природа, предчувствуя потоки людской крови, цветет неистово и бурно, либавские липы стояли белее яблонь, источая свой сладкий хмель, и морской ветерок вливал его распахнутые окна домов и иллюминаторы кораблей.