Шахидки по вызову   ::   Байкалов Альберт

Ведут себя грубо и демонстративно используют в разговоре много мата, что само собой на Кавказе расценивается как оскорбление. На лицах маски. Я, конечно, не исключаю варианта наемников из России, но допускаю и использование после определенной обработки пленных.

* * *



Костя Черепанов проснулся задолго до подъема. За окнами переоборудованного под казарму одноэтажного здания больничного комплекса, на территории которого разместился медицинский отряд специального назначения, было ясное сентябрьское утро. Шелестели листвой потрепанные осколками мин и снарядов тополя. Чирикали воробьи.

Взвод обеспечения и охраны, в котором он служил, занимал небольшое помещение бывшего рентген-кабинета. О его существовании теперь напоминали лишь следы кабелей на давно не крашенных стенах и дыры в полу от крепления аппаратов. Потянувшись, Костя приподнялся на локтях и огляделся. На восьми кроватях спали сослуживцы, только в отличие от него контрактники. Все накануне вернулись поздно вечером с колонной из командировки в Шатой. Осунувшиеся, посеревшие от усталости лица, руки с въевшимся под ногти машинным маслом.

Из коридора послышался звук торопливых шагов. Скрипнули петли дверей, и в кубрик вошел командир взвода. Прапорщик Курмачев, опухший ото сна, с маленькими красными глазками на круглом лице, был в тельняшке и камуфлированных брюках. Через плечо болталось серое от грязи полотенце. Зевнув, он провел по всклокоченной шевелюре широкой ладонью, обвел взглядом помещение и остановил его на Черепанове:

– Сам проснулся. – Курмачев почесал покрытый рыжей щетиной подбородок. – Давай быстро завтракай, через полчаса выезжаем.

Костю вчера предупредили, что сегодня он едет на своей «таблетке» в Автуры. Во временном отделе Белгородского УВД, расположившегося на территории заброшенной птицефабрики, двое сотрудников с подозрением на вирусный гепатит. Обычно эвакуация больных и раненых осуществляется по воздуху, но накануне потерпели катастрофу два вертолета. Пока не будут выяснены причины, полеты было решено резко ограничить.

Машину он подготовил. Осталось отметить путевку. Наверняка это последняя задача в Чечне. Приказ о его переводе в один из внутренних округов уже готов. Увольняться домой он будет из Владикавказа. Командование не давало дослужить считаные недели в ставшем родным отряде. До Нового года вся группировка должна быть укомплектована контрактниками.

Он достал из лежащей рядом на табурете камуфлированной куртки военный билет и открыл на последней странице. Туда, за обложку, была вставлена его последняя перед уходом в армию фотография с зеленоглазой красавицей Мариной. Костя был на снимке немного худее, чем сейчас. Да и загара такого не было. Карие глаза, светлые волосы, слегка вытянутое лицо. Рост чуть выше среднего. Ничего необычного и выдающегося. Тем не менее Марина регулярно писала и два года терпеливо ждала…

Разбитая бронетехникой дорога тянулась через многочисленные сады и небольшие села. Сзади, словно привязанный невидимыми нитями, двигался БТР сопровождения с несколькими бойцами на броне. От двигателя и постоянно бившего в лобовое стекло солнца в кабине стало жарко. Курмачев, сидевший на пассажирском сиденье, снял куртку и опустил со своей стороны стекло.

– Как летом. – Он посмотрел в зеркало заднего вида. – А пацанам в бронежилетах сейчас тоже не особо комфортно.

– Они снаружи едут, их ветерком обдувает, – с завистью сказал Костя. – Да и в броннике лучше, чем в гробу.

– Брось. – Прапорщик, нагнувшись, пошарил рукой под сиденьем и вынул фляжку. Открутив крышку, сделал из нее глоток. Сморщился. В кабине запахло спиртом. Он покосился на Черепанова. – Сейчас что, вот раньше… Еще бы до выезда из Грозного обстреляли пару раз.