Шеллшок   ::   Пратер Ричард С.

Во-первых, потому что она – женщина, и ей, как и всем представительницам слабого пола, свойственно все преувеличивать.

– Во-вторых, все, что она сказала, мягко говоря, не соответствует истине.

– В-третьих, даже если в чем-то она и была права, все равно не верьте ей, потому что женщинам вообще нельзя верить. И, наконец, если вы хотите узнать правду о ком-либо, лучше спросить его об этом самого, потому что кто лучше самого себя знает свои достоинства и недостатки? В данном случае можете спросить об этом меня, Шелла Скотта, и вот что я вам отвечу:

Я – довольно высокий, мускулистый, жилистый, бронзово-загорелый парень с очень здоровой внешностью и жизнеутверждающей силой, причем, во мне в избытке и первого, и второго. Мне тридцать лет, и я надеюсь, что никогда не постарею, если даже доживу до ста пятидесяти. У меня действительно очень светлые выгоревшие на солнце волосы, которые можно назвать белым или серым подшерстком. Но они жесткие, как проволока, и аккуратно подстрижены торчащим во всех направлениях ежиком длиной не более двух с половиной сантиметров. Густые белые брови нависают над живыми, блестящими здоровым блеском, всепроникающими, динамичными, кажется, серо-стальными глазами. Так что, как видите, пока что предвзятое описание моей внешности, сделанное неравнодушной ко мне Хейзл, явно не соответствует действительности.

Правда, мне дважды ломали нос, а поправить его удалось только единожды. И через правый глаз и щеку проходит довольно заметный шрам. Потом как-то раз мне отстрелили кусок левого уха. Так, небольшой кусочек, который все равно мне был ни к чему. И потом, это же левое ухо, а не правое. Должен признать, что иногда меня могли видеть в злачных заведениях города, где я за вечер съедал полбарашка, запивая литром-другим бурбона. Порой в компании веселых девиц – я эстет и люблю все прекрасное, особенно в женщинах. А кто говорил, что я – монах-затворник или евнух? С этим делом у меня все очень даже в порядке. Во всяком случае, ни одна из тех, с которыми я был, на меня не обиделась, и мы всегда расставались друзьями.

Теперь о недостатках. Ну, есть они у меня, есть, а у кого их нет?

Я уселся во вращающееся кресло, уперся локтями в стол красного дерева и открыл конверт, доставленный от Бентли X. Уортингтона. Из него выпало двухстраничное письмо на фирменной бумаге, напечатанное на машинке и подписанное широко и размашисто "Бентли"; отдельный листок плотной бумаги с напечатанными на нем какими-то именами, адресами, датами и прочей информацией, вырезка из газеты "Аризона Рипаблик" с датой шестидневной давности, написанной авторучкой под крупно выведенным заголовком: "Покушение на предположительно бывшего гангстера"; выцветшая фотография 6x9 маленького симпатичного ребенка. То ли мальчика, то ли девочки, сразу не угадаешь. На вид малышу было лет пять-шесть, и он был явно испуган перспективой прыгнуть в бассейн.

Самым интересным в объемном конверте был длинный зеленый чек, на котором вверху небольшими буквами было пропечатано. "Уортингтон, Кеймен, Фишер, By энд Хью", а ниже, крупными буквами – Шелдон Скотт, и стояла сумма прописью: 2000. К нему английской булавкой была прикреплена приписка: "Аванс для того, чтобы возбудить твой интерес, жадность или жалость. Все равно что, лишь бы сработало. Отныне ты морально обязан отыскать маленькую, а теперь гораздо повзрослевшую – Мишель. Не позднее, скажем, понедельника (что было сегодня!) Так что дерзай, приятель!".

"Дерзай, приятель!" Где-то я это уже слышал...

Я прочитал письмо, датированное воскресеньем, 30 сентября, то есть вчерашним днем. Оно начиналось словами:

"Шелдон, в понедельник днем 24 сентября, то есть ровно неделю назад, наш клиент мистер Клод Романель подвергся нападению (см.