Белая перчатка   ::   Рид Майн

Так, вероятно, думал Уолтер Уэд, который после долгой разлуки с родным краем любовался теперь его лесистыми холмами и долинами и узнавал знакомые места, где протекало его детство.

Его охватило неизъяснимое чувство радости. Поднявшись на высокий настил старого моста, откуда Чилтернские холмы предстали перед ним во всей своей красе, он задержал лошадь посреди дороги, и из груди его невольно вырвался восторженный возглас.

— Милые Чилтернские холмы! — воскликнул он. — Вы — словно друзья, простирающие ко мне объятия! Какими светлыми и чистыми кажетесь вы после дымного Лондона! Как жаль, что я не выехал на час раньше — я мог бы тогда полюбоваться чудесным закатом с вершины Красного Холма! Ну, не беда! К тому времени, как я поднимусь на перевал, выйдет месяц, и это не менее чудесно! Солнечный или лунный свет — все равно, только бы мне проскакать на коне по нашим буковым лесам.

«Право, я не понимаю, — продолжал он рассуждать про себя, — как это можно любить городскую жизнь? Вот у меня ведь, кажется, были все возможности жить в свое удовольствие. Королева была так добра ко мне, просто удивительно добра! Она дважды поцеловала меня. И король тоже был доволен моей службой. Только когда я пришел проститься, он ужасно рассердился на меня. А за что — не знаю. Я ничего такого не сделал, чтобы его прогневать… Интересно, зачем меня вызвали домой? Отец ничего не пишет об этом в письме. Но, наверно, скажет, когда я приеду. Все равно я так рад вернуться в милый старый Бэлстрод! Надеюсь, что этот неисправимый браконьер Дик Дэнси не перестрелял всех наших оленей. Я мечтаю поохотиться зимой, устроить хорошую облаву!.. Сколько же это будет? Три года… нет, три года исполнится на Рождество, как я поступил на королевскую службу при дворе. Я не удивлюсь, если кузина Лора стала за это время совсем взрослой девушкой. И сестра Марион тоже? Да, Марион и тогда уже была совсем большая. Лора никогда не будет такой рослой, как она. Нет, у нее совсем другое сложение. Лора из тех, кого королева называет „petite“

. Но как бы то ни было, все-таки она уже взрослая женщина. Ей столько же лет, сколько и мне, а уж про себя-то я, кажется, могу сказать, что я мужчина. Ой-ой, как время-то летит!»

И, как будто он вдруг понял, что надо поскорей наверстать время, юный всадник ударил хлыстом коня и помчался во весь опор.

Но хотя Уолтер Уэд и назвал себя мужчиной — правда, не так уж уверенно, — это не совсем соответствовало действительности, и его заблуждение следует приписать вполне простительной слабости, свойственной очень молодым людям, которым почему-то не терпится скорее возмужать.

Это был юноша девятнадцати лет, правда достаточно рослый для своего возраста, так что с этой точки зрения он вполне мог сойти за мужчину. Маленькие усики уже пробивались на его верхней губе. Они были светлые, как и волосы, не рыжеватого, а скорее соломенного оттенка — иначе говоря, того истинно саксонского «желтого» цвета, который так часто сочетается с голубыми глазами и пленяет нас в женщинах, ибо сочетание это дает совершеннейшие образцы женской красоты.

Это признавали и греки — высшие ценители прекрасного, хотя сами они темноволосый народ и, следовательно, этим признанием отвергали превосходство собственной расы.

Морской пене кипрская богиня уподоблялась белизной своей кожи, лазурному небу — цветом глаз, золотистому солнцу — золотом своих волос. Темноволосая Венера у древних не пользовалась большим успехом.

Но удивительно, что голубые глаза не пленяются голубыми очами и белокурые косы не жаждут переплестись со светлыми кудрями.